Черное сердце - Сильвия Аваллоне
Черное сердце читать книгу онлайн
НЕЗАКОННОЕ ПОТРЕБЛЕНИЕ НАРКОТИЧЕСКИХ СРЕДСТВ, ПСИХОТРОПНЫХ ВЕЩЕСТВ, ИХ АНАЛОГОВ ПРИЧИНЯЕТ ВРЕД ЗДОРОВЬЮ, ИХ НЕЗАКОННЫЙ ОБОРОТ ЗАПРЕЩЕН И ВЛЕЧЕТ УСТАНОВЛЕННУЮ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ.
В альпийской деревушке, где живут всего два человека, появляется Эмилия. Эта худенькая молодая женщина поднялась сюда из долины по козьей тропе, чтобы поселиться вдали от людей. Кто она, что привело ее в захолустную Сассайю? – задается вопросами Бруно – сосед, школьный учитель и рассказчик этой истории.
Герои влюбляются друг в друга. В потухших глазах Эмилии Бруно видит мрачную бездну, схожую с той, что носит в себе сам. Оба они одиноки, оба познали зло: он когда-то стал его жертвой, она когда-то его совершила, заплатив за это дорогую цену и до сих пор не избыв чувство вины. Однако время все ставит на свои места и дарит возможность спасения.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Эмилия достала из рюкзака дневник. Она сидела на торчащем из песка обломке водного велосипеда. Дул сильный ветер, было холодно. Ожидая, пока они закончат свои дела, нервно набрасывала пейзаж: красный флажок на флагштоке, белые гребни сердитых волн, низкие черные тучи. А потом выплеснула свой гнев:
Ненавижу тебя.
Шлюха.
Всего три слова. Вырвавшиеся от злости, ревности, зависти. Впоследствии они станут «отягчающим обстоятельством», одним из доказательств «преднамеренности», и еще пять лет.
«Вы верите? – возразила бы она сегодня, если бы смогла. – Дневнику подростка? Вы ведь знаете, что подростковый возраст – это сплошные противоречия? Если я пишу, „ненавижу тебя“, это значит „я тебя люблю“. Если целоваться с языком мне нравится, то одновременно и противно. Я радуюсь, что мы с ней подруги, но и грущу. Я – это я, а еще незнакомка, которую я никогда не узнаю».
– Эмилия, что с тобой? Ты вся дрожишь.
Обеспокоенный голос синьоры Эммы разрезал время. Эмилия очнулась в настоящем, прошлое мгновенно исчезло, книги выпали у нее из рук.
Сердце будто застряло в горле, как большая ракушка, выброшенная на берег. Эмилия медленно повернулась, обливаясь холодным потом.
– Какая ты бледная! – Синьора Эмма положила руку ей на лоб. – Ты вся горишь, иди домой.
Эмилия зашла в подсобку, взяла куртку и сумку. Вяло помахав синьоре Эмме рукой, поспешила на улицу, так как не хватало воздуха. Ее лихорадило, но она не хотела возвращаться домой, ложиться в постель. Это была квартира Марты, не ее. А у нее больше не было дома. Она не могла вернуться в Равенну, не могла вернуться в Сассайю. Она попала в такие тиски, что опять невольно вздохнула о жизни в тюрьме: там наказание поглощало все мысли, Эмилия не задавала себе вопросов, не ощущала у сердца черного сгустка, потому что искупала вину, отекала от транквилизаторов, плакала от порезов, – разве этого мало?
Эмилия шла по тротуару, хватая ртом воздух, как утопающая. Тебе говорят: «Иди, ты свободна», но это всего лишь слова. Как «шлюха» и «ненавижу» в дневнике шестнадцатилетней. Правда в том, что ты не можешь освободиться от себя, что нет никакой возможности вернуться назад, все исправить, вздохнуть с облегчением и наконец-то жить дальше.
Если бы только она могла встретиться с ней в последний раз, все равно где: в баре, в метро, на этом тротуаре – да где угодно, и поговорить. А дальше? Улететь на звезду, стать душой? А что, если станешь просто червем? Эмилии нужно было разобраться в этом. Если ты никого не любишь, то плевать, можешь покончить с собой. Но любовь требовала исправить непоправимое.
В голове у Эмилии пульсировало. Она расстегнула куртку – ее бросало в жар. Она вглядывалась в миланцев, спешащих по своим делам – дети у школы, клерки на обеденном перерыве, старики с собаками, – выискивая глаза серо-голубого цвета. И когда поняла, что ищет их здесь, в реальности, то сказала вслух: «Эмилия, ты сходишь с ума». Тогда Милан вдруг качнулся, и Эмилия чуть не потеряла равновесие. Она ухватилась за столб, понимая, что никто не сможет ей помочь.
Нет никакого выхода из прошлого, никакой возможности снова посмотреть в эти голубые глаза, остановить падение. Но Эмилия хотела найти выход, отчаянно нуждалась в нем. Она схватила сумку, нащупала мобильный телефон и слабыми пальцами провела по экрану. Она звонила человеку, единственному в мире, который мог взять ее за руку и вытащить из темноты.
Однажды утром, когда уроки у меня закончились в половине одиннадцатого и я знал, что Мартино в школе, в безопасности, хотя и с этой стервой Патрицией, я завел машину и неожиданно для себя поехал в горы, причем в определенном направлении.
Дни стали заметно длиннее, было светло почти до ужина, который в наших краях обычно в шесть – шесть тридцать. Солнце освещало лес, растапливая последние островки снега и согревая почки на ветках. Был ли я расстроен из-за того, что Эмилия не ответила? Да. Но любовь нужна не для того, чтобы что-то получать, и не для того, чтобы находить выход. Это я уже понял.
Любовь – это принятие.
Я медленно ехал по пустынной горной дороге, сбрасывая скорость перед поворотами. Асфальт был изъеден снегом, его не чистили, потому что по этой дороге давно никто не ездил; ограждения помялись, знаки выцвели. По-хорошему здесь требовался ремонт.
Доехав до перекрестка, я повернул направо. Почувствовал, как по спине пробежал холодок. Здесь заканчивались крошечные деревушки и одинокие фермы и началась голая гора. Я помнил каждый перевал, каждое ущелье, но не головой – мышцами и нервами.
Да, я принял эту мысль. О том, что Эмилия была дана мне не для того, чтобы я женился на ней, завел семью, стал похож на своих родителей. А для того, чтобы снова пройти этот путь.
Приехав на место, я остановился посреди пустынной парковки.
Дорога заняла сорок минут. Я прикинул, что у меня есть четверть часа, не больше, потому что я хотел забрать Мартино из школы и накормить его обедом.
Распахнул дверцу машины, уверенно поставил обе ноги на землю. Посмотрел в пустоту.
Отели, рестораны, двухэтажные белые домики – теперь облупленные – с резными деревянными балконами, в изобилии построенные в шестидесятые годы. После аварии их стоимость резко упала. Выше – подъемники, труднодоступные хребты, сосновые леса. Наконец, над маленькой забытой деревней – канатная дорога на горе Стелла.
Все на месте.
Пыльное, заколоченное, закрытое.
Мне показалось, что все как-то уменьшилось. Я не стал запирать машину, ключи оставил в замке зажигания, мобильный телефон – на сиденье и в одной рубашке пошел к усыпанным крокусами лугам. Поднял голову и увидел уцелевшие кабины, все еще висевшие в небе, их мутные или разбитые стекла, птичьи гнезда на сиденьях, ржавые конструкции, и не испытал ни ужаса, ни страха. Может, немного жалости. И нежность.
Гора Стелла стала недосягаемой, добраться до нее пешком могли разве что те немногие, у кого хватило бы сил. Ледниковое озеро на ее вершине снова стало тайной, как в начале времен.
Я остановился под опорами заброшенной канатной дороги, навеки остановленной, опечатанной. Вдохнул полной грудью
