#Мы никогда не знаем… - Ирина Борисовна Оганова

– Ничего! Сижу, жду Свету за столиком. Приходит! Только не она, а моя Наташка!

Попутчик смеялся на весь вагон первого класса. Люди с непониманием, но явным интересом тянули шеи в надежде понять, что происходит. Фёдора Михайловича было не унять, он даже заплакал от смеха. Артем тоже начал смеяться в такт, правда, без слез.

– Самое интересное, Ната спокойно отреагировала на мою вытянутую морду и открытый от удивления рот, словно я превратился в идиота. Ни слова, ни намёка. Я думал, это какая-то игра с её стороны, и сейчас посыплются оскорбления. Нет! Мы мило отужинали, и она так лениво: «Может, домой? Тебе вставать рано…»

А дома, сами понимаете, всё как в лучшие годы. Вот стерва! И что вы думаете по этому поводу? В чём фишка? Как всё это понимать?!

Фёдор Михайлович хитро, взглядом удава уставился на Артёма и изрёк одну-единственную фразу:

– Палиться не надо, и проблем не будет!

И мирно вырубился.

До родного Питера оставалось сорок минут.

Она меня любит

Очень серьёзно для меня это всё получилось. Думал, что пересплю с тобой, влюблённость пройдёт, и всё. А я весь растворился в тебе и полюбил по-настоящему.

Женечка…

Хочу сказать, что я тебя люблю… Обожаю!

Иногда просто так тихо, нежно и спокойно люблю, ты такой близкий и родной человек для меня. И – одновременно – нереально схожу с ума по тебе. И хочу тебя невыносимо сильно!

Всего три месяца, а я словно целую жизнь возле тебя. Почему так? Может, ты колдуешь или что-то знаешь, чего другие не знают? Тебя всегда мало, а когда чуть больше – боюсь захлебнуться.

Как расстался с Линой, давай по бабам! Самому так плохо было! Кто-то бухает с горя, а я трахаю всё подряд. Хотя ни то ни другое не помогает – теперь я точно знаю. Если честно, только любовь помогает. Это ты меня спасла! Окончательно. А другим не удавалось.

С чувствами нет проблем. Они зашкаливают. А на деле… пока нет. Я стараюсь всё поправить, что-то же я умел до тебя. Надеюсь, получится. Конечно же, мне хочется показать себя, как могу заботиться… Я не о чувствах, а о делах. Иногда меня так накрывает тобой!

Жаль, что мы не встретились раньше. До Лины я другим был – жизнерадостным, лёгким, доверял. А когда столкнёшься с психиатрами, всё катится к чертям. Я всегда был в себе, и психиатрия – не моя история. Сам бы не докатился до такого. Я лежал в психбольнице, потом кардиология. Вот и изменился. Но не утратил же себя? Я такой же хороший и добрый?

Нервный срыв. Сняли с парапета дома. Я не помню ничего, если честно. Помню 18-й этаж, дул сильный холодный ветер… Был трезв, и так сорвало! Сосед снял. Жители дома вызвали скорую. Я тогда квартиру снимал в коммуналке. Те приехали и поняли, что нужно везти меня в психушку. Там я пролежал больше двух недель, пока не пришёл в себя.

Диагноза мне не поставили из-за отсутствия такового. На учёт тоже. Как вернулся в себя, так и выпустили. Видимо, слишком тяжело переживал разрыв с Линой. Это притом что перед срывом я всю ночь провёл с бабой, и вроде всё хорошо было. Наблудился вдоволь, приехал домой – и пошёл на парапет.

Я боялся тебе это рассказывать, вдруг ты подумаешь, что я больной? Если ты захочешь уйти, то уйдёшь красиво, правда? С Линой было всё ужасно. Не бойся, если ты бросишь меня, я не побегу на парапет. Такого больше не повторится.

Может, просто заболею от отсутствия тебя. И сам помру, ты же мой воздух. Хочу татуировку сделать: она меня любит. Ты же любишь меня? А если всё-таки бросишь меня, я отрублю себе руку.

А если серьёзно – возненавижу весь мир, но только не тебя. Знаешь? Я люблю тебя всегда и навсегда. Лишь так я наконец-то узнаю, что такое вечная любовь, правда? Ты веришь в любовь до конца? Ну что ты улыбаешься?! Я же серьёзно! Я до сих пор верю, что она есть.

Часто думаю о тебе. Нет, не часто – постоянно. Про всё. О внешности, от которой я без ума, о голосе. О том, как ты говоришь, что ты говоришь. О том, что ты взрослая – и я вовсе не о возрасте! Всего семь лет, это разве разница! Мне иногда кажется, что ты и родилась такой спокойной и мудрой. Думаю о том, как мы проводим время, о том, что я чувствую, когда мы молчим и ничего не делаем, просто тупо смотрим телевизор, но совсем рядом, и я ощущаю твоё присутствие, отчего очень тихо, особенно в голове. Ты же понимаешь, о чем я?

Или молча бредём по улице и так спокойно решаем купить сметану в обычном продуктовом, если ты сварила борщ и разрешила мне остаться.

Ты моя страсть и тишина. Так громко и тихо с тобой. Я счастлив, осознанно счастлив и бессознательно.

Часто сравниваю вас, и меня начинает трясти от воспоминаний. Есть такое понятие: патологическая несовместимость. Это самое главное, что было в наших отношениях. Просто поняли поздно. Тебя люблю сердцем и разумом одновременно. Там такого не было даже рядом. Любил всем, чем можно, кроме разума. Наверно, это была болезнь, и она казалась неизлечимой и требовала моего смирения, что ли! Какая-то обречённость быть несчастным. Яд, от которого нет противоядия, паралич, парализовавший волю и инстинкт самосохранения.

В психушке врач попыталась ответить на все вопросы, невыносимо мучающие меня. Приятная женщина, мы подолгу болтали с ней. Её увлекали мои воспоминания. Не исключу, я ей был симпатичен. Жень, это смешно, конечно, но я не виноват, что вызываю такие чувства даже у психиатра. Потом, она всего лишь женщина. Так вот, не знаю, права ли она была, сказав, что я переносил отношения, сложившиеся с моими матерями, биологической и приёмной, на Лину.

Первой я стал не нужен ещё в утробе, и при появлении на свет во мне уже было заложено найти новую мать, понравиться, оправдать её выбор и дальнейшие надежды.

Мой опыт после рождения пропитался страхом стать и быть ненужным. Именно поэтому я на протяжении долгого времени не привязывался и не любил никого, защищая себя от потерь.

Жень, моя родная мама