Это снова ты - Алекс Хилл

– Ух ты! К кому?

– К братьям.

– У тебя есть братья? Впервые слышу. И сколько им?

Зимин задумывается, пытаясь посчитать в уме. И правда, сколько им? Четыре? Пять? На счастье, машина коллеги приезжает первой, избавляя Диму от необходимости отвечать, а дождавшись своего такси, он роется в галерее телефона, чтобы все-таки вспомнить, сколько лет исполняется сыновьям его матери.

– Пять, – тихо произносит он.

– Вы что-то сказали? – уточняет таксист.

– Нет, ничего.

Ясное субботнее утро обещает хороший день, и Диме очень хочется в это верить. Всем известно, ничто не лечит душу так хорошо, как дом. Может быть, все перемены, свалившиеся на голову Зимина, это намек Вселенной, что пора вернуться на родину? К корням, близким людям и себе самому. Зимин приезжает в Новочеркасск куда раньше, чем нужно, но не спешит отправляться к матери. Знакомым маршрутом он добирается до тихого двора многоэтажек, входит в прохладный подъезд, преодолевает несколько лестничных пролетов и стучит в дверь. На пороге показывается Саша и взглядом указывает туда, где на стене висит криво прикрученная кнопка:

– У нас есть звонок.

Дима демонстративно нажимает на него несколько раз, и из квартиры раздается свистящий переливистый звук, как от крика бешеной стаи птиц.

– О! Какие люди! Настя, у нас гости! – шутливо восклицает Морев. – Проходи!

Дима смеется и заходит в прихожую. Парни жмут друг другу руки, перебрасываясь приветствиями, и идут на кухню. Настя встречает гостя дружескими объятиями, и они садятся за небольшой стол у окна, чтобы выпить чаю и поболтать. Разговор идет легко и непринужденно. Дима улыбается, глядя на друзей, и ему кажется, что в эти мгновения он точно знает, как должно выглядеть счастье. Оно прячется в уголках губ, интонациях, яркости глаз и надежде, что окутывает золотистым ореолом семью напротив. Перебираются темы: беременность Насти, что протекает очень даже хорошо, планы Саши на смену работы, возможный переезд. Дима слушает, кивает, иногда отвечает что-то, но даже не запоминает, что именно. Он растворяется в моменте, перенимает на себя настроение Саши и Насти, и это дарит ему кратковременное облегчение, правда, только до тех пор, пока вопросы не летят в его сторону. Дима путается в ответах на самые простые из них. Как дела? Какие новости, планы? Почему продал байк? Куда переехал? Слова все больше вязнут в мысленной жвачке, а эмоции стягиваются туда, куда Зимин не привык заглядывать. Туда, где живут зависть, обида, боль и страх, – в пыльное зазеркалье единственного оставшегося целым зеркала.

– Что с тобой? – хмыкает Саша. – Ты какой-то… замученный. Не выспался? Была веселая ночь?

– Да нет, обычная, – пожимает плечами Зимин.

– Дим, – настороженно говорит Настя, – у тебя точно все хорошо?

– Конечно, – кивает он и уже собирается добавить еще что-то, более убедительное, но вдруг понимает: не получается выдавить и звука.

Моревы заметно напрягаются. Их взгляды устремлены на Диму, и в них искреннее беспокойство и смятение из-за непонимания. Сердце Димы заводится, как мотор гоночного болида, от мелькнувшей на секунду мысли, что взрывается пузырем на поверхности тягучей жвачки: «Ни за что!» Для Саши и Насти все давно закончилось, и Зимин скорее умрет, чем напомнит им о другой стороне реальности, где царствуют слабость и отчаяние. Кислота наполняет рот, и Дима хватается за чашку с остывшим чаем. Делает пару долгих глотков и возвращает чашку на стол. Умирать ему тоже нельзя.

– Что за гробовая тишина? Вы чего? Я в порядке! – весело произносит он. – Настюш, можно мне еще чаю? Очень вкусный.

– Да, сейчас.

Настя поднимается из-за стола и принимается хлопотать у кухонного островка, а Сашу отвлекает звонок мобильного.

– Ну что там опять? – недовольно ворчит Морев и прижимает телефон к уху, жестом показывая Диме, что скоро вернется.

Саша покидает комнату, а Настя ставит перед Димой наполненную чашку, из которой поднимается пар с фруктовым ароматом. Дима вдыхает его и принимается развлекать подругу пустой болтовней, задавая вопросы, дабы их не задавали ему.

– Как там Ксю? – спрашивает Зимин, перебрав уже почти всех знакомых.

– А вы не общаетесь? – хмурится Настя.

– Э-ммм… – бессвязно тянет он.

– Я думала, она из-за тебя с парнем рассталась.

Дима молча мотает головой, ощущая тяжесть за ребрами, словно он получил удар под дых. Он запретил себе думать о Ксюше, но последние пару месяцев она все чаще заглядывает в его сны и плачет, обвиняя в том, что он испортил ей жизнь.

– Значит, нет? – неторопливо произносит Настя, и Зимин напрягается еще сильнее, пытаясь понять, как много она знает. – Дим, мне показалось, что…

– Что?

– Может, ты сам скажешь?

– Мне нечего сказать, – с едва сдерживаемой злобой цедит Дима, и Настя нервно сглатывает.

Тут появляется Морев, подходит к столу и нежно касается плеча жены, прежде чем сесть рядом. Саша и Настя переговариваются, обсуждая какие-то новости, а Дима невольно морщится из-за треска в черепе и задается неудобным вопросами под гнетом отравляющих эмоций. Да что с ним творится? Что это такое? Злость? Зависть? Откуда столько? Да и к кому? К ним?! Он рад за друзей. Счастлив, потому что у них все хорошо! Все должно быть так, и никак иначе!

Моревы продолжают говорить, но Дима не слышит слов, только звуки, и от них все громче стучит в висках. Сердце не успокаивается, ладони потеют, черные точки пляшут перед глазами, а запах чая кажется отвратительным. Зимин резко встает, бросив глухое «Сейчас вернусь», и поспешно запирается в ванной. Паническая атака останавливает время, неумолимый хаос лишает последних крох контроля. Это нельзя остановить, только ждать, когда отступит. Сколько бы раз подобное ни повторялось, привыкнуть невозможно. Дима уже страдал от этого недуга в детстве, но сам этого не помнит. Тогда бабушка отвела его к местной знахарке, и через несколько сеансов все прекратилось. На время. Через полгода панические атаки возобновились, к ним добавились галлюцинации, и вот об этом Дима, может, и хотел бы забыть, да никак. Мать вызвала «Скорую» в одну из ночей, Диму забрали, напичкали лекарствами и выписали препараты для длительного приема. Помогло, но опять только на время – до сегодняшнего дня.

Минут через пятнадцать дыхание Зимина замедляется. Он поднимается на ноги и прислушивается – в коридоре тихо. Желание сбежать, не попрощавшись с друзьями, возникает мгновенно, но Дима знает: это недопустимо. Он умывается холодной водой до тех пор, пока кожу не начинает щипать, и только потом выходит из ванной. Моревы сидят на кухне и встречают его напряженными взглядами.

– Ты в порядке? – спрашивает Саша.

– Похоже, шаурма вчера была не высшего сорта, –