Восемь тетрадей жизни - Тонино Гуэрра

— Нет! Пять ноль, — не соглашается Тонино, ему мало.

Сам хозяин, Роберто Амадиа, молодой еще человек с огромной прической, постоянно улыбается. Он доброжелателен и открыт. Он постоянно принимается что-то делать и тут же бросает, чтобы продолжить начатое вчера. Год назад. В прошлых веках.

Он живет с мамой, в комнату которой ведет аккуратнейшая лестница, уставленная красными, оранжевыми, желтыми и зелеными тыковками.

В комнате Роберто полно причудливой мебели, горит камин и перед ним два кресла, на которых все-таки можно сидеть. По комнате летает туча попугайчиков, для которых сделан сетчатый лаз через форточку в вольер, устроенный в ветвях дерева.

Хозяин поискал в углу бутылку собственного вина, сдул с нее пыль и налил в стаканы. Где-то у него должен был заваляться прошлогодний куличик…

Я подумал, что, может быть, у Роберто Тонино берет старое серебристое дерево для придуманной им мебели. Он провожал нас, приветливо улыбаясь, — этакий природный человек, романьольский Маугли, и было видно, что ему уже хочется немедленно начать что-то сажать, пилить или строгать, или продолжить недоделанное…

Мы ехали вдоль виноградников, аккуратных настолько, что они напоминали сборочный цех на заводе военной электроники.

— Все говорят: Тоскана — хорошо, — сказал Тонино. — А Романья? Красиво!

С узкого шоссе, идущего по гребню холма, слева и справа виднелись ухоженные просторы всех оттенков зеленого. Мы свернули налево и остановились около ничем не примечательного дома, возле которого стояло странное, покрытое ржавчиной и копотью художественно-прикладное сооружение кузнеца Аурелио Брунелли на больших железных колесах со спицами. Передвижной мангал напоминал одновременно локомобиль и Данелиевский пепелац.

— Феноменально, — сказал я радостно улыбающемуся автору.

— Это работает, — объяснил Тонино. — И вкусно.

В сельской харчевне с белеными стенами стоял огромный стол, покрытый крахмальной скатертью. На сундуке лежали книги Гуэрры с автографами. Смежную комнату, куда повел меня Тонино, украшали голубые с тончайшим натюрмортом ставни.

— Открой!

Я открыл. Окна не было. Внутренняя сторона ставень тоже была расписана.

— Это работа Романо дал Фьюме. Знакомься! Он потрясающий художник. Романо использует старые предметы для своих картин. А вообще он технолог на винном заводе. И его вино такое же красивое.

Комната заполнилась сельскими друзьями Тонино. Они сели за стол, выпили немного чудесного вина, сделанного, видимо, не без участия Романо, и стали разговаривать. Точнее, говорил Тонино. Они смеялись и были серьезны, они участвовали и общались.

Он и они были в том самом месте, где можно остановить время.

Смотрите! Почетный член многих академий, обладатель высших европейских поэтических премий и американских «Оскаров», классик итальянской литературы, почитаемый на Апеннинском полуострове всеми, кто представляет современную культуру, от Софии Лорен до Рикардо Мути, чистый, светлый, с крестьянской привычкой к труду… гениальный девяностолетний ребенок мира сидит в простенькой сельской столовой, пьет крестьянское вино, ест крестьянскую пищу, беседует со своими товарищами по земле, их детьми, которых позвали родители, — и счастлив.

И уместен везде, где пульсирует живая кровь, потому что он и есть сердце, которое гонит ее по жилам его народа.

ОН ОСТАВИЛ НАМ ПТИЦ

Теперь его нет, и некому будет видеть за нас прекрасные сны, как этот, о котором он мне рассказал в своем доме в Пеннабилли, в доме, наполненном воздухом радости и светом его творчества:

«Я проснулся, от своей улыбки.

Я ходил по Москве, городу, который стал моей столицей.

Я видел на улицах и площадях знакомые предметы („Можно так сказать? — спрашивает Лора. — Может быть, предметы искусства?“), которые окружают меня здесь.

Я видел там фонтаны, которые сделал в Романье.

И мне показалось, что Москва от этого стала еще ближе и прекраснее.

Но, наверное, я не должен об этом говорить.

Я должен надеяться, что кому-то, живущему в Москве, приснится тот же сон».

В прошлом году он привез меня на берег его любимой реки Мареккьи, где по его проекту была выстроена «Страна птиц». На многих десятках струганных круглых шестов висели веселые разноцветные скворечники, в которых поселились такие же веселые птицы.

В память о великом друге России, так любившем наш город, «Новая газета» решила устроить «Страну птиц» в Москве. Мы будем признательны читателям за соображения, как и где обустроить эту прекрасную страну. Уже совершенно обессиленный в свой девяносто второй день рождения — 16 марта 2012 года, Тонино сказал мэрам окрестных городов: «Объединяйтесь, так легче спасти красоту».

«Рай мы уже прожили. Это было детство», — говорил Тонино. Мне кажется, что всю свою жизнь он прожил в Детстве. И там, где он окажется теперь, для него не будет ничего неожиданного. Я должен надеяться.

ЗАПРЕТНЫЙ ТАНЕЦ

СТАРИННЫЙ ГОРОДОК. НАТУРА. ДЕНЬ.

На белоснежную поверхность падает длинная черная тень от обелиска или колокольни.

В узком переулке кто-то невидимый тянет за веревочку в дом игрушечную пластмассовую лошадку.

Старики тащат стулья и тазики, наполненные водой, в тень от колокольни и усаживаются в ее прохладе. Каждый смачивает в своем тазике носовой платок и накрывает им лицо от жары и духоты. Вместо лиц теперь видны лишь квадраты белых платков. Слова стариков звучат как заклинание.

Голос. Молю тебя, Господи, ниспошли нам дождь!

Другой голос. Все вокруг выжгло солнце…

Еще один. Трещины в земле, как крах нашей надежды.

Белая овечка заходит в тень и ложится рядом со стариками.

МОНАСТЫРЬ. НАТУРА. ДЕНЬ.

Бедный женский закрытый монастырь на невысоком холме. Высохший, неухоженный сад окружает его.

СТАРИННЫЙ ГОРОДОК. НАТУРА. ДЕНЬ.

С монастырского холма хорошо виден раскинувшийся на равнине белый старинный городок.

МОНАСТЫРЬ. ПАВИЛЬОН. УТРО.

В монастыре обитают пять молодых монашек-затворниц. Они идут по длинным просторным коридорам обители, в которой в былые времена коротали свой век не менее сорока сестер.

МОНАСТЫРЬ. ФЛЕШБЕК.

Первые сцены рассказывают нам о жизни сестер, которые бредут по монастырю с вечно склоненными головами, словно их гнетет стыд.

Мы видим всех пятерых в то время, когда они усаживаются за длинный стол в трапезной. Перед каждой стоит тарелка с двумя листьями салата и половинкой сваренного вкрутую яйца. Ряд эпизодов из повседневной жизни монашек проходит перед нашим взором во время их скромной трапезы.

Вот в зимний день они наполняют стаканы снегом и капают туда зеленую душистую мятную настойку…

А вот весной сестры наблюдают, как падают лепестки цветущей вишни, и прежде чем они коснутся земли, ловят их на ладони, а потом нежно опускают на пушистую траву.

МОНАСТЫРЬ. НАТУРА. НОЧЬ.

Но возвращаемся к настоящему моменту: монашки стоят во внутреннем дворике монастыря и смотрят на небо, словно в ожидании чего-то очень важного.

Их охватывает