Догнать любовь - Наталия Миронина

редко вспоминаю интернат. А вот первый год жизни здесь был тяжелым в смысле воспоминаний. Иногда казалось, что неправильно поступаю. Надо вернуться, жить дома. Продолжать заниматься спортом.

– Так нельзя.

– Что – так нельзя? – удивилась Алина.

– Так нельзя думать. Нельзя сомневаться, делу мешает. Про точку невозврата часто говорят. Пройдя ее, вспоминать уже не надо. Ну, только иногда. Как что-то приятное.

– Ты тоже недалеко от меня ушел, – улыбнулась Новгородцева, – рассуждать стал.

– Да, всякие жизненные приключения способствуют.

– Все же как Марина? Как твоя жена поживает?

– Жена? Понятия не имею. У меня нет жены.

– Ты разве не женился на Ежовой? – чуть не выронила вилку Алина.

– Женился, – подтвердил Быстров, – но это давно было. Сейчас у меня жены нет.

– А дети?

– Дети есть. Ребенок. Дочь. Хорошо поживает. Это я точно знаю.

– Здорово… – пробормотала Новгородцева.

«Он – свободен! Господи! Он развелся с этой Ежовой!» – подумала она и залпом выпила вино.

– Ого! – хмыкнул Быстров.

– Да мясо для меня острое, – нашлась Алина.

– Ну а ты? Чем ты занимаешься? И вообще… – прищурился Быстров.

Новгородцева знала этот его взгляд. Он был коварным. Вроде бы заинтересованный. Но длинные ресницы не позволяли видеть его глаз, зрачков. Алине однажды показалось, что они у Быстрова острые, как у кота, который готовится схватить мышь.

– Я – нормально. Говорю тебе – вот магазин открываю. Столько хлопот, возни, – воскликнула Новгородцева. И чтобы несколько сбить пафос, пожаловалась: – Везде все одинаково. И схалтурить могут, и сама глупостей понаделаешь!

Минута прошла в тишине, а потом Алина сказала:

– Иногда вспоминаю наш интернат и удивляюсь, как мы жили тогда. На виду у всех. Ни тебе почитать спокойно…

– Новгородцева, – рассмеялся Быстров, – от кого я это слышу? За все десять лет я тебя ни разу не видел с книжкой!

– Ну ладно, – смутилась Алина. Она вспомнила историю про Черную речку и мамино возмущение ее, Алины, неграмотностью.

– Да я так… Сам не очень-то читал.

– Я тебя с книжкой помню. Ты Ефремова читал. Я тогда удивлялась. Все Азимова читали, а ты Ефремова.

– Хороший писатель. Но сейчас так читается странно.

– Почитаю.

– Не надо. Поздно, – махнул рукой Быстров.

– В смысле так дурой и останусь? – улыбнулась Алина.

– Нет. Просто ушло время таких книг. Выросли мы.

– А.

– Кстати, я всегда удивлялся тебе. – Быстров отложил вилку.

– Это почему?

– Ну… – Тут Саша вдруг смутился.

– Ты говори, – разрешила Алина, – когда мы еще увидимся…

– Знаешь, я же по внешнему виду судил. Ну, то, что ты спортсменка, я, понятно, знал. Все говорили, что способная, очень. Но вот…

– Не томи, не обижусь. Даже если гадость скажешь, – подбодрила его Алина.

– Твой отец был известным человеком, начальником. Его многие знали. Мои родители и вообще в городе. Но жили вы в поселке. А там же временное жилье. Ехать далеко от города. Условий мало. И потом, многие стали разъезжаться. А вы упрямо жили. Кстати, в интернате шептались все, почему это Новгородцевы такие странные, им квартиру предлагали, а они отказались.

– Я про квартиру ничего не знала. Но я сама подобным вещам удивлялась. Как-то мама сказала, что они приехали из-за обстоятельств, работали с любовью. Сознательно. Поэтому и не меняли жилье. Не то, мол, главное. Тем более дом был хороший, большой.

– С печкой…

– С печкой, – вздохнула Алина.

– И выглядела ты тогда…

– Как? – Тут уже Новгородцева вскинулась

– Бедно. Отец начальник, а ты вечно, как пацан, в спортивных костюмах, в кроссовках дешевых. Нет, конечно, иногда даже ничего выглядела. Но чаще всего… Интернатская… Вот точно – интернатская.

Новгородцева чувствовала, как жаром заливает ее лицо.

– Так и выглядела – как интернатская? – зло спросила она.

– Ну да… Девчонки в платьях… Джинсы хорошие… А ты всегда…

– Знаешь, мои родители уделяли внимание более серьезным вещам. Отец приучил меня к спорту. Он гулять со мной ходил. В лес. Рассказывал истории.

Она замолчала, а потом севшим голосом сказала:

– Дома хорошо было. Но я все время уезжала. Понимаешь, я не жила в доме. Интернат и сборы. А мне так хотелось просто побыть дома. Не спешить. Сделать все домашние задания, помочь матери, постирать, погладить… Мне хотелось просто пожить, не торопясь, не держа в голове, что завтра надо уже уезжать. Но я знала, что мне не остановиться. Родители не поймут.

– Хреново. Этак можно невроз заработать, – кивнул Быстров. – Ты извини, что я так про платья… Но ты симпатичная была. А вот вела себя, как пацан, и одевалась так же.

– Да я знаю. Но уж так случилось. Мне отца сейчас не хватает. Знаешь, я ничего особенного в жизни еще не сделала. Но мне хотелось бы ему показать эти места.

– Ты смеешься?! Это после Енисея? После наших лесов? Да что тут смотреть?!

– Здесь красиво и очень аккуратно. Понимаешь, здесь человек все под себя сделал. И внимательно следит, чтобы ничего не поломалось, не испортилось.

– Да, это, наверное…

– Быстров. – Алина просительно на него посмотрела.

– Что?

– Давай сегодня напьемся? Ну, в конце концов, разве это не событие, что в центре Европы встретились два человека, которые когда-то учились в одной школе?!

– Повод, конечно, серьезный, – рассмеялся Быстров.

– Не то слово. Решено. Пьем.

Алина нажала на кнопочку, и вскоре появился официант.

– Будьте добры, еще две бутылки вина.

– Новгородцева! – запротестовал Быстров.

– Тихо! – Алина подняла ладонь. – У нас сегодня исключительный вечер. Поэтому я чуть-чуть покомандую. Кстати, как ты смотришь на то, чтобы ночь встретить на этом холме?

– Это в каком смысле?

– Слушай, ну не ехать же домой? Мы сейчас снимем тут два номера. Устроимся в одном, будем пить вино, болтать, вспоминать прошлое. И уже так хочется снять эту дурацкую узкую юбку.

– Не понял?! – Быстров весело посмотрел на нее.

– Господи, да в каждом номере есть халат. Я переоденусь. У меня ноги устали, и юбка мне тесна.

Быстров расхохотался.

Еще через двадцать минут они сидели в номере Быстрова.

– Понимаешь, я хочу покурить. Но спать в дыму я не хочу. Поэтому мы устроимся у тебя, курить будем здесь.

– А, значит, мне дым – ничего, – заржал Быстров. – Знаешь, Новгородцева, я тебе соврал. Ты вообще не изменилась! Какая была вредная, такая и осталась!

– Неправда. В школе я была нежной и очень романтичной.

– Боже, сколько иллюзий надо развеять! – Быстров схватился за голову.

Номер был маленький и стандартный. Алина, переодевшись в своей комнате, пришла к Быстрову босиком и в халате. В руках она несла шоколад и сигареты. Вино и сыр, заказанные из ресторана, уже стояли на маленьком столике.

– А вот это – наслаждение. – Алина устроилась