Прощай, Анна К. - Лера Манович

– Какое стекло? Куда?

– В ванную, конечно.

– Зачем?!

– Ты меня подстрижешь. Нельзя же в таком виде тащиться за бешеными деньгами!

Он достает из тумбочки электрическую машинку, протягивает Ольге:

– Подстриги меня, пожалуйста.

Ольга, прищурившись, смотрит на него:

– Ну хорошо, пошли.

* * *

Голый Олег сидит в ванной, засыпанной волосами:

– Бороду тоже стриги.

* * *

Встав на табурет, Олег снимает с антресолей коробку. Достает из нее костюм. Белую рубашку. Галстук. Совершенно новые туфли из рыжей кожи. Подмигивает Ольге:

– Оксфорды!

– Откуда это?

– Дядь Боря, бывший сосед. Блокадник. Смертное себе собрал. Заметь, ботинки по последней моде, каждый год обновляет. – Олег смеется: – Тот еще пижон!

Он быстро одевается. Идет к дверям. Оборачивается:

– Люблю тебя, жена.

Вечер седьмой

Смоленское кладбище. Олег летящей походкой идет вдоль ограды. У входа на кладбище сидит побирушка в платке в горошек и жадно ест пирожок.

Восхищенно провожает Олега глазами:

– У-у, красивенький!

Олег машет ей рукой:

– Не уходи, мать. Я скоро.

Побирушка, сморщившись в беззубой улыбке, мелко кивает.

* * *

Кабинет с вычурно дорогой обстановкой. Кожаные кресла, столик на витых ножках. Вдоль стен стоят старинные скульптуры и картины. В углу сидит за столом и что-то записывает коротко стриженный человек с крупной головой и сросшимися бровями.

Олег молча подходит к столу, за которым сидит человек. Человек поднимает глаза, узнает Олега.

Олег:

– Я согласен.

Человек удивленно поднимает бровь:

– Согласен?

– Да.

– Хорошо. Садись, – показывает ему на кресло.

Олег садится. Человек, нахмурив брови, продолжает что-то записывать.

На окне стоит высокая позолоченная клетка с двумя желтыми канарейками. Олег смотрит на них. На подоконник с другой стороны окна садится синица и, повертев головой, улетает.

Человек, закончив писать, тоже смотрит на птиц. Переводит взгляд на Олега.

Олег:

– Готов начать хоть сегодня.

Человек смотрит на часы:

– Сегодня не надо. А вот завтра очень надо. Люди придут. Икону принесут, семнадцатый век. Цену сбить надо. Убедишь их, что подделка.

– Я хотел бы получить аванс сегодня.

Человек поднимает и опускает крышку на бронзовой чернильнице:

– Прижало?

– Да.

– Случилось что-то?

– Нет.

– Женщина, значит… Видел твою женщину. Роковая. Такой много крови отдашь…

Олег молчит.

– Деньги дам. А как верить тебе?

– Могу расписку написать.

Человек хмурится:

– Ладно, не надо. Таких, как ты, без расписки видно.

Выдвигает ящик стола, отсчитывает деньги одной рукой.

– Сто тысяч хватит? – протягивает Олегу пачку денег.

Тот сует деньги в карман брюк. Идет к двери. Оборачивается:

– Спасибо.

Человек, опираясь на палку, поднимается. Выходит из-за стола:

– Ты только не думай, что сейчас мне родину продал… У нас клиенты такие… Их предки, как твои, Ладожское не переходили. Новые это люди. Гнилые, гордые. Не переживай особо… Все, иди. До завтра.

Протягивает Олегу руку. Рука повисает в воздухе. В золотой клетке прыгают и вертят головой канарейки.

Проходя мимо старухи-попрошайки, Олег останавливается, достает из кармана пачку денег, отсчитывает несколько купюр. Дает бабке. Та крестится, всплеснув руками.

Двое парней в черных рубашках, прислонясь к ограде, наблюдают за ними с расстояния. Один, нащупав что-то в кармане, кивает другому. Отделившись от стены и воровато оглядевшись, они идут за Олегом.

Вечер седьмой

Приемный покой больницы. Женщина в белом халате с равнодушным лицом что-то записывает в журнал.

– Вы ему кто?

– Жена.

Ольга с белым лицом стоит напротив. Женщина поднимает глаза, вздыхает:

– Понятно. Ну, идите, узнавайте.

Ольга идет по коридору. Навстречу ей провозят старика в клетчатой пижаме: остановившийся взгляд, рот открыт.

Полчаса спустя Ольга идет мимо дежурной медсестры к выходу. Сестра вытягивает шею из-за перегородки:

– Ну что?

– Всё.

Не оборачиваясь, Ольга выходит из дверей больницы и растерянно останавливается, как человек, не понимающий, где он находится.

Вечер седьмой

Ванная, засыпанная светлыми волосами. Ольга сгребает их руками, сжимает кулаки.

Тот же вечер

Ольга едет на велосипеде по набережной. На ней одежда Олега. Брюки подкатаны, ботинки явно велики. Светлые волосы прилипли к лицу. Ольга подъезжает к желтому полуразрушенному зданию. Прислонив велосипед к стене, поднимается по ступенькам. Толкает дверь.

За круглым столом, освещенным зеленым абажуром, сидят и смотрят на нее старушка в гипюровом пиджаке, которая одной рукой качает люльку с новорожденным младенцем, старик в клетчатой пижаме, дачник с букетом. Чуть поодаль сидит худая женщина со строгим, красивым лицом, одетая в выцветший мундир и красную юбку.

Ольга обводит глазами комнату:

– Добрый вечер. Олег Петров здесь?

Женщина в мундире привстает со стула:

– Нет здесь никакого Олега. Новопреставленная Ольга есть, Олега нет.

Тот же вечер

Приемный покой больницы. К дежурной сестре подбегает молодой доктор в шапочке и халате:

– Анна, где девушка? Ну, которая к Олегу Петрову? Жена которая?

– Была, ушла час назад где-то. Я так поняла, что он того…

– Да в том-то и дело! Мистика просто! Показания сняли, аппаратуру всю отключили. А сейчас подхожу – а он дышит, представляешь?! Дышит!

Медсестра начинает торопливо просматривать журнал.

Утро первое

Утро, рассвет. Свинцовое небо нависло над городом. В квартире Ольги и Олега звонит телефон. Комната пуста. На мольберте стоит недорисованный портрет Ольги.

Набережная. С крыши полуразрушенного желтого здания с громким криком взлетают две чайки. У стены здания стоит велосипед, на котором приехала Ольга. Двое приятелей удят с набережной рыбу, оживленно разговаривая:

– … и вот этот чокнутый в белом пиджаке догоняет меня и говорит: продайте рыбу! За пятьсот рублей, говорит, куплю! Ну, ты знаешь, мне эта рыба – только чтоб Машке ее показать, что я в самом деле на рыбалку ходил, а не куда-то. Ты ж знаешь, она у меня бешеная. Ну а этот психованный рыбу у меня отнимает и деньги сует. Ну что мне, в полицию на него, что ли, заявить?

– Ну да, хулиган, но странный какой-то. Ну, и что ты?

– А что делать? Домой пошел. Все, думаю, теперь мне Машка плешь до поясницы проест. Отходился. Ну, уж лучше промолчать, чем эту историю ей рассказывать. Она ж подумает, что я и пил еще.

Второй смеется.

– Пришел домой, звоню. Долго никто не открывает. Потом наконец открыла – и светится вся. Витя, говорит, ребенок у нас будет! Какой, говорю, ребенок?! Мы ж старые уже! А она: а вот так! Я тебе все не говорила, боялась ошибиться. Но теперь уж точно все! И на шею мне бросается. Представляешь? У нас десять лет не получалось, и тут на старости лет такое. Я прям так в коридоре и сел.

– Ну