Романолуние - Анна Кимова

– Так… Давайте посчитаем… На сколько часов вы коньяком продлеваете себе рабочий день? Возьмем, к примеру, что-нибудь, что было перед моими глазами. Ужин с группой. Вы стали пить около шести вечера, так? А разошлись мы в районе одиннадцати. Итого пусть будет пять часов работы сверхурочно. Спасибо коньяку, на первый взгляд результат впечатляющий. Но это только так кажется. Ответьте мне на один вопрос: когда у вас приступ головной боли, сколько часов он длится? Я имею в виду не только острую фазу, но и последующую, когда основной спазм отпускает. Спрошу так: на протяжении какого времени вы чувствуете, что головная боль мешает вам работать?

Роман тупо уставился на нее.

– Даша, я не был намерен обсуждать с тобой свою головную боль. Как и привычку выпивать по вечерам. Давай-ка сменим тему.

Настроение изменилось. Роман не заметил, как опять разозлился.

– Хорошо, Роман Сергеевич. Спасибо, чаю не надо. Давайте документы, я сначала прочитаю. Потом пройдемся по вопросам.

За бумагами просидели три часа. Даша всё схватывала налету. Но Роман был зол на нее за то, что сегодня она в очередной раз поработала над атмосферой вечера. Только вот создала совсем не то настроение. Визит, и впрямь, получился сугубо деловым. Директора это очень раздражало. Он явно не так представлял себе день, когда Даша впервые окажется в этой квартире. Нет, никакого интима он не планировал, хотя такое уже случалось с Романом и раньше, он не раз на ходу менял первоначальные планы, стоило ему оказаться с ней наедине. Но всё же сегодня он точно не хотел торопиться и думал, что будет действовать мягко, постепенно располагая Дашу к себе. Роман предвкушал вечер, полный чувственных взглядов и мимолетных прикосновений, в общем насыщенный удовольствиями, а получил сухую рабочую встречу. Нет, не зря он больше не планировал жениться. В его представлении семейная жизнь выглядела именно так: жена, постоянно сующая свой нос туда, куда не просят, потому что после получения отметки в паспорте она стала убеждена в том, что ей это теперь разрешено. Типа по статусу положено. А это было последнее, чем Роман был намерен наполнять свою жизнь.

Когда закончили, он сказал:

– Идите прилягте, до вылета еще восемь часов, есть время поспать.

На лице Даши отразилось сильное изумление. Ему даже показалось, что с нотами возмущения.

– Так вы же сказали, что вылет ночной?

– Я вас обманул, Дарья Игоревна. Иначе мне бы не удалось уговорить вас приехать сюда, так ведь? А мне надо было отдохнуть и восстановиться, для этого требовалась домашняя обстановка. Но сейчас вы за свое здоровье уже должны быть спокойны. Так что терять время на поездки домой и обратно нет смысла. Вполне можете остаться здесь. Идите, ложитесь.

Даша немного подумала, а потом вышла. Роман слышал, как она ненадолго зашла в ванную и вскоре зашуршала в спальне. Всё стихло.

Рюмка с коньяком так и стояла на прежнем месте, не тронутая. Он взял ее и одним махом, не смакуя, отправил в рот. Коньячных дел мастера, наверное, в гробу перевернулись от такого свинства. Роман дошел до того, что уже десятилетний коньяк глотал как водяру.

После трех часов пьянства, Роман дошел-таки до спальни. Даша лежала на боку на дальнем краю кровати спиной к нему. Она накрылась покрывалом, видимо, легла прямо на одеяло. Не раздевалась. Ширина кровати позволяла им быть друг от друга настолько далеко, что даже если бы он вытянул руку, то не достал бы до нее. Роман плюхнулся на спину тоже не раздеваясь. На противоположный край кровати. А притягиваются ли противоположности?

Будильник прозвенел в половине пятого. Даша тут же встала и, опередив Романа, прошла в ванную, но пробыла там недолго. Когда она вышла, директор спецотдела сидел на краю кровати. У него опять сильно болела голова. Даша бросила на него один взгляд, покачала головой, прошла в кухню. А Роману опять захотелось что-нибудь разбить. Как же эта девушка его сейчас раздражала! И оттого только сильнее заболела голова…

Он прошел в коридор, вытащил из кармана пальто коробку с таблетками, которую предусмотрительно купил сразу после Рима, выдавил одну на ладонь. Доковылял до ванной, открыл кран и запил ее прямо так. Посмотрел на себя в зеркало. Ну и рожа… Гадкая, помятая, недовольная… Вытащил станок и побрился. Почистив зубы, направился в кухню. Даша стояла у окна спиной к нему. До рассвета было еще долго. Роман включил свет.

Она повернулась и сказала:

– Роман Сергеевич, я тогда пошла одеваться. Не буду вам мешать, подожду на улице.

И, как обычно, не поднимая взгляда, прошла мимо него к коридору. Роману снова представилась дверь в кабинете. Тогда помогло. Но он точно знал, что сейчас не поможет. Ему было не до бурных сцен с разбитыми кулаками, и без того болела голова. От этих мыслей костяшки под повязкой снова загудели. Ему даже показалось, что он сейчас весь болит. Послышался звук закрывающейся двери. Даша ушла.

Ехали молча. Летели тоже. Сразу после регистрации в отеле разошлись по своим номерам.

29.

Роман был в очень плохом настроении. Такого с ним давно не случалось. Даже когда у них с Дашей всё шло наперекосяк, он не чувствовал ничего подобного. Воспоминания о вчерашнем дне лишь усугубляли его состояние. Он и сам был удивлен столь стремительным перепадам собственного настроения. Да, безусловно, Роман отличался непредсказуемостью нрава, но всё же не до такой степени, как это было вчера. Он даже стал напоминать себе женщину, это и́м обычно свойственны такие скачки напряжения.

Вечером его настроение изменилось так быстро, что он даже сразу этого не заметил. Но, вероятно, заметила Даша, ведь тут же стала официальной до скрипа на зубах. И у Романа мгновенно всё ухнуло вниз. Исчез запал, пропало желание, да и вообще, он как будто выключился. В тот момент он почувствовал, что Дашу больше не хочет, а позже, во время работы, когда снова попытался посмотреть на нее как на женщину, ему даже стало казаться, что не захочет теперь никогда. Он не испытывал ничего, кроме изрядной доли раздражения. Но тогда, за работой, оно, конечно, уже было лишь фоном. Вот что он то́чно сумел улови́ть, так это то, что желания не было