Русский остаток - Людмила Николаевна Разумовская

и вообще не укладывалось в голове. Вся эта сцена заняла не более трех минут или даже меньше, но всем она показалась вечностью, и когда прозвенел звонок, все еще оставались сидеть за партами и не сразу, по очереди, перебрасываясь шепотом отдельными фразами, как при покойнике, потихоньку стали покидать свои места.

Странно, но никто ничего не рассказал и родителям.

Через некоторое время Хазабика вообще исчезла. Говорили, что ее перевели в другую школу. Посудачив, вскоре о Хазабике и всей этой истории забыли.

О ней вспомнили, когда уже вовсю начала бушевать война в Чечне, и особенно те, кому привелось на ней побывать, а кое-кому – и сложить свои головы.

4

Для Галины наступили трудные времена. В десятом классе Алеша заявил, что не будет поступать в институт и пойдет в армию.

Это был шок. Она пыталась его переубедить, доказать всю глупость, бессмысленность, абсурдность, опасность его идиотского намерения; она приводила примеры, рассказывала страшные истории, рисовала ужасающие картины дедовщины в современной Российской армии, крича, что только кретины и недоумки могут желать служить в такой армии, где собственные солдаты калечат и уничтожают друг друга.

Напрасно. Все ее доводы не доходили до сознания Алексея, вернее, он поставил им раз и навсегда заслон, и слова Галины тонули в его ушах как в вате.

Он хорошо учился, ему легко давались и точные, и гуманитарные предметы, он мог бы поступать в любой вуз, и причиной этого его странного с точки зрения здравого смысла выбора была обыкновенная, горькая и резкая в семнадцать лет обида на родителей, с которыми он не хотел больше общаться. С отцом было проще в том смысле, что его он мог просто не видеть. Он знал, что у него другая семья, ребенок, и не понимал такого, как он считал, предательства. Мать тоже, по-видимому, хороша, но с матерью, живя в одной квартире, не прекратишь так просто общение, и когда он думал, что, поступив в институт, по крайней мере, еще лет пять будет к ней привязан, ему делалось не по себе. Нет, нет, скорее куда угодно, но в самостоятельную жизнь, в армию так в армию, только бы поскорее вырваться из опротивевшего ему дома. Однажды он ей так и сказал, что она свободна и может отправляться в Америку без него, он прекрасно проживет один. Отчего вдруг возникла эта забывшаяся давным-давно Америка, он и сам не знал, наверное, ему хотелось причинить ей боль, и он угадал.

Галина долго плакала, ее слезы немного смягчили его сердце, он даже попросил прощения, но сам простить ее так и не смог. За что?.. Он бы не сумел сформулировать, за что он не прощает мать, вероятно, за то, что оба родителя (один из которых оказался вообще подложным) разрушили его счастливое детство, гармоничный мир, в котором он радостно-легко пребывал до тех пор, пока не начались проблемы с отцом и всем, что за этим последовало…

Армейский выбор стал для него ответом на несправедливость мира, на хрупкость и ненадежность счастья, на отсутствие между ближними той любви, которой одной только и жаждет человек, но которой так никогда и не достигает.

Это был вызов и бунт юной бескомпромиссной гордости против того, что все на этом свете устроено не так и что слишком тяжело и даже невозможно с этим «не так» смириться.

Галине не у кого было просить ни совета, ни помощи. Звонить Юре? У него уже давно другая семья, да и он вовсе не авторитет теперь для Алеши. Плакать, просить приехать Татьяну? Но у нее и самой горя хватает – недавно, писала, застрелился муж! Одно время у Галины даже появилась фантастическая мысль – поехать в Феодосию, пусть настоящий отец разбирается теперь с сыном! Но… нет, это уж слишком экзотично, бессмысленно и даже разрушительно, пожалуй, для той семьи.

Она бросилась в церковь, к знакомым батюшкам. Батюшки в унисон твердили об обязанности молодого человека защищать Родину и хвалили Алешу… Господи, да кто ж отказывается защищать Родину? Да разве это возможно? Да если бы началась (не дай Бог, конечно, настоящая война), она бы и сама!.. Она не знала, чтó – сама, но самопожертвование в этом случае ей было бы понятно и близко.

Но защищать государство, которое само отрезало от себя треть страны, пустило по миру свой народ и в результате вообще как бы самоустранилось и самоликвидировалось, отмерло согласно пророчеству классиков марксизма, государство, бессильное или не желающее защищать собственных своих защитников, не говоря уже о всех прочих гражданах, объясните, ради Бога, как и для чего служить в такой армии и защищать такое государство?!.

Ответов на это не было, ответы каждый для себя давал сам. Согласно своей совести или отсутствию выбора. Здесь же происходил осознанный выбор. Но мальчик в семнадцать лет, чтó он может осознавать? Разве он способен понять, что своим выбором калечит жизнь? И что его, искалеченного, государство равнодушно выплюнет на паперть петь самодельные песни бесславной войны, собирать жалкие подачки в переходах метро и пропивать их в компании таких же несчастных, неуважаемых и ненужных обществу, бывших, калеченных солдат! Еще одно потерянное поколение! И среди них – Алеша, ее сын!..

Логика бессильна против эмоций. Она затрагивает рассудок; эмоции, страсти овладевают всем человеком целиком. И потому одной логикой никогда не победить страсть. Она бессильна была в прошлом побороть страсть ее мужа к вину, так же как теперь бессильна побороть страсть гордыни ее сына.

Галине оставалось одно: уповать на Бога.

5

В сорок пять лет у Юры родилась дочь. Сперва он хотел назвать ее Галиной, но потом передумал; начиная новую жизнь, незачем оборачиваться на прошлую. С прошлой покончено навсегда; перед рождением ребенка он оформил официально развод и зарегистрировал брак с Ириной, пусть будет все, как положено. Они посмотрели святцы – в тот день Церковь праздновала память святой праведной Елизаветы, матери Иоанна Предтечи, и девочка получила ее имя.

Нет, никогда бы он не смог и представить, что рождение этого крохотного существа способно так потрясающе, так кардинально изменить его жизнь. Явление в мир этой девочки, его дочери, несущей в себе кровь его предков – потомственных военных русской императорской армии Шабельских и потомственных столбовых дворян Захарьиных, – исполняло его чувством воскресающей гордости и какой-то полноты жизни. Предков своей жены он не знал, как не знала их и она, и это почему-то ему было неважно.

Все лучшее – воспитание, образование, бесконечную свою любовь – он пожелал отдать