Гувернантка - Венди Холден

«С какой стати ему мне писать? — чуть не вырвалось у Мэрион. — Мы ведь расстались почти год назад!» Но тут в памяти вспыхнули его темные, смеющиеся глаза, и в сердце снова вонзился незримый клинок. И все же она нашла в себе силы скрыть нахлынувшие чувства и решительно покачала головой.

— Он ведь в Испанию уехал. Ты слышала? — возбужденно проговорила Дебо.

Мэрион захлестнул ледяной ужас. Перед глазами встал снимок из газеты, которую она прижимала к себе. Разбомбленный Мадрид, плачущие вдовы, склонившиеся к телам погибших мужей…

— Во… воевать? — пролепетала она.

— Ну а зачем еще? Ладно, мне пора, — бросила Дебо и растворилась.

Мэрион медленно направилась к дворцу. Конечно, теперь Валентин живет своей жизнью, и его дела не должны ее касаться. Но несмотря на это, внутри в один миг все словно оборвалось и рухнуло, как рухнули сегодня утром тяжелые портьеры вместе с ламбрекеном и массивной латунной планкой у нее в комнате, чудом не задев ее саму.

Тогда-то она с удивлением обнаружила, что дворец ветшает и разрушается, чего, конечно, никак нельзя было сказать по парадным залам. А еще в нем было ужасно холодно — настолько, что она промерзала до костей. И огонь в камине ни капельки не согревал комнату. Ветер завывал в дымоходе, точно тысяча опечаленных призраков. Учитывая незавидное положение монархии и крах ее любви, трудно было не усмотреть в этом всем метафору.

Она вошла в дворцовые ворота, расправила плечи и кивнула полицейскому. Если с чувствами уже ничего не поделать, то монархии еще можно помочь. Как-никак, теперь это ее обязанность.

Вот только, поднимаясь по винтовой лестнице к себе в комнату, она никак не могла выбросить из головы Валентина. Ей отчетливо вспомнился лукавый взгляд его темных глаз. А когда она вошла в ванную, на нее тоже уставились черные глазки — не менее лукавые и шаловливые.

Это была… мышь! Она восседала на полотенце Мэрион и дерзко смотрела на вошедшую. Казалось, появление Мэрион ни капельки ее не испугало. Напротив, она явно считала себя хозяйкой этих покоев.

Мэрион пулей выскочила в коридор — скорее от неожиданности, чем от страха. Ее ванная комната была расположена по соседству с широким коридором, выстеленным линолеумом, который был во дворце почти повсюду. Она заметила в дальнем конце коридора какое-то движение и узнала дворцового почтальона — человека, чье существование неимоверно ее поразило, когда она только о нем узнала. Она не сразу привыкла к тому, что дворец, по сути, представлял собой большую деревню с коридорами-улочками. Несмотря на то что Мэрион не раз тут бывала до переезда, она и помыслить не могла, что он такой огромный. Ее короткие визиты не давали никакого представления об истинном положении дел.

Почтальон неспешно приблизился к ней, немелодично насвистывая себе под нос какой-то нестройный мотив.

— У меня в ванной, на полотенце мышь! — сообщила ему Мэрион.

Почтальон был круглолицым, румяным толстячком. Он поднес палец к губам и заговорщически склонился к Мэрион.

— Не шумите так громко! А то до нее много охотников найдется!

— Очень смешно, — Мэрион скрестила руки на груди. — Мне-то надо ее прогнать!

— Вам надо послать за королевским крысоловом. Он морит мышей и крыс. Посмотрите в справочнике, как его найти. Чао, моя дорогая! — сказал он и, присвистывая, удалился.

Мэрион вернулась к себе в комнату и переступила через поверженные останки шторы. В стене над окном глубокими ранами темнели дыры от планки. А на столе лежала увесистая книга, которую и имел в виду почтальон. Толщиной она была с дюйм, а на обложке поблескивали королевская корона и надпись: «Отделения и адреса королевских придворных, государственных сановников и королевских служащих».

В свой самый первый вечер во дворце Мэрион с изумлением пролистала этот справочник. Оказалось, что в ветшающем замке живет свыше четырех сотен придворных, большинство из которых может похвастаться причудливыми и непонятными титулами. Например, был среди них не только страж золотой и серебряной казны, но и стеклянной и даже фарфоровой! А еще в списке можно было найти потомственного сокольничьего и смотрителя воронов, смотрителя лебедей, хранителя баржи, королевского историографа, полковника придворной кавалерии. Также в нем значились первый и главный военно-морской флаг-адъютант и сотни конюших, почетных конюших и церемониймейстеров.

Листая страницы, Мэрион не верила своим глазам, не зная, что и думать об этом огромном перечне. Считать ли его романтичным — или это лишь блажь и нелепица? Раньше она без оглядки выбрала бы второе. Но теперь, став частью королевского двора, она поймала себя на том, что ответить на этот вопрос не так-то просто.

Привыкать пришлось не только к размерам дворца и его запустению. Обеды с господской семьей теперь навечно ушли в прошлое. Отныне Мэрион должна была есть в обществе других придворных.

Расстояние между ее комнатой на самом верхнем этаже, с видом на улицу Мэлл, до придворной обеденной залы, которая располагалась на первом этаже и окна которой выходили в сад, было пугающе огромным — нужно было пересечь бесчисленные коридоры и завернуть за множество углов, как две капли воды похожих друг на друга. Первые несколько раз Мэрион даже опаздывала на обеды и входила в залу уставшая и раздосадованная.

Сперва ее пугали эта просторная, многолюдная зала и огромный стол, уставленный тарелками с изображением королевского герба, по обеим сторонам от которых, точно крылья, поблескивали серебряные приборы. А вокруг теснились роскошные серебряные вазы с цветами, серебряные же графинчики с уксусом и маслом, высокие горы салфеток, изысканные хрустальные бокалы. Были в зале и лакеи в красно-золотых костюмах — обслуга для обслуги.

Впрочем, придворные выглядели вовсе не как слуги. У королевских фрейлин были густые, блестящие волосы и стройные, изящные фигуры. Конюшие могли похвастаться аристократичными чертами лица — можно было подумать, что все они происходили из знатных, древних родов, и у каждого из них даже был свой фамильный герб. Мэрион казалось, будто она — новенькая ученица в какой-то престижной школе. И она сразу почувствовала, что ей здесь вряд ли понравится.

Однако она быстро привыкла к новой обстановке и даже стала узнавать многих придворных. Но сегодня на соседний стул опустился какой-то незнакомец. Смуглый, стройный, с точеными чертами лица. Волосы у него были густые и темные, а брови — кустистые. Стоило ей разглядеть незнакомца повнимательнее, и сердце так и подпрыгнуло в груди:

— Мистер Ласеллс!

Щеки ее залил румянец. Она вдруг испугалась, что ее радость покажется собеседнику слишком уж бурной.

Мистер Ласеллс вскинул бровь и сдержанно улыбнулся:

— Как вам дворец, мисс Кроуфорд? Нравится?