Циньен - Александр Юрьевич Сегень

его духовных чад Роман Мяулин ходил и постоянно исповедовался и причащался у святейшего предстоятеля до самой того кончины. Совсем еще не старый, шестидесятилетний Тихон скончался в праздник Благовещения 1925 года, и Мяулин участвовал в его погребении. Там было много таких, как он, поначалу приставленных к патриарху в качестве конвойных, а затем ставших православными людьми.

В том же году Роман выступил в качестве одного из организаторов Коммунистического университета трудящихся Китая на Волхонке и затем преподавал в нем китайцам языки — русский и французский — в течение всех пяти лет существования этого учебного заведения. В университете читали лекции Сталин и Троцкий, преподавал Чжан Готао, ставший представителем КПК при Коминтерне. А одним из студентов стал приехавший из Парижа старый знакомый Ронга — Дэн Сяопин. С ним они много спорили о нэпе, смысла которого Ронг недопонимал.

Тем временем Мао отошел от руководства партии, не участвовал в четвертом съезде, зато организовал в Чанша крестьянское восстание, а затем в провинции Цзянси создал собственную советскую республику. Мяо Ронг восхищался им и все собирался оставить Россию, чтобы ехать и сражаться бок о бок с поэтом. В одну из своих русских зим Мяулин сочинил свое первое в жизни стихотворение:

Черное на белом!

Надоела зима.

Устал я жить лишь на страницах книги,

будучи героем романа,

у которого нет продолженья.

Хочу я в другую книгу,

написанную белыми буквами

на зеленых и синих страницах.

Решительные действия гоминьдановцев в конце двадцатых годов привели к разгрому китайской компартии, и ее шестой съезд проходил не в Китае, а в подмосковном селе Первомайском, бывшем Старо-Никольском, в обширном поместье фабриканта Берга, а еще раньше это была усадьба Мусиных-Пушкиных. Собравшиеся всю вину за поражение в войне с Гоминьданом возложили на Чэня Дусю и выбрали нового генерального секретаря, им стал Сян Чжунфа. Только потому, что происходил из рабочей семьи, а в Коминтерне сложилось мнение, что в китайской компартии слишком много интеллигентов. Мао Цзэдун в этом подмосковном съезде не участвовал, а Мяо Ронг очень негодовал по поводу избрания Сяна Чжунфа, коего считал откровенным тупицей и не стеснялся говорить об этом во всеуслышание.

* * *

Однажды в конце двадцатых судьба снова свела Ронга с писателем Толстым. Мяулин стал переводчиком на китайский его романа «Гиперболоид инженера Гарина» и приехал к Алексею Николаевичу в его роскошную квартиру в Спиридоньевском переулке.

— Что же вы один? Без своей очаровательной супруги? — спросил тот с ходу, радуясь встрече с парижским китайцем.

— Ее душа улетела в парижское небо, а прах покоится в Донском монастыре. Но я не хотел бы ничего рассказывать. Разве, когда вы вернулись из Фонтенбло, вы не слышали, что случилось в соседнем доме?

— О, дорогой мой, мы ведь тогда сразу же и уехали из Парижа. Сначала в Берлин, потом в Москву.

Толстой потчевал гостя богатейшим обедом, редкими яствами, но Ронг привык мало питаться и от всего лишь чуть-чуть пробовал, дабы не обидеть радушного хозяина.

— То-то вы такой поджарый, не то что я! — хохотал Толстой. — Но у нас и фамилия соответствующая.

— Однако Лев Толстой не оправдывал свою фамилию, — отвечал гость.

— Я гляжу, вы совсем без акцента шпарите на русском, как на родном. И литературный псевдоним себе взяли вполне русский. Мяулин. Почему такой?

— Мяо Ли — так звали мою жену.

— Ну конечно же, Алеша, как ты мог запамятовать! — пристыдила мужа Наталья Васильевна.

Толстые оба заметно изменились. На них легла печать обеспеченности и довольства, особенно на нем. Ронгу нечего было бояться, и в разгар беседы он без обиняков заметил:

— Революция в России уже не та юная девушка, что была пять-шесть лет назад. Вожди становятся полнотелыми. Вот и вы располнели. Не боитесь, что придет старость?

— Боюсь, голубчик, очень боюсь! — замахал руками Толстой. — А посему начинаю совершенно новый роман. Про Петра Первого. Этот царь до конца жизни оставался молодым.

— Да он и не старым умер, — повел бровью Мяулин.

— При нем старая, кондовая святая Русь прекратила свое существование, — продолжал писатель. — А вместо нее Петр привел к нам юную и полную сил красавицу Россию. Надел на нее императорский венец. Вместе с нею он плотничал, работал в кузнице, строил корабли и новые города. Ей подарил величественный Петербург. Он окружил себя такими же молодыми сподвижниками. Петр — настоящий революционер в русской истории. Вы были в Ленинграде?

— Был. Там такой хороший, упругий и смелый ветер. Ветер революций, — отвечал Ронг. — Я даже подумал, что самое подходящее название для него не Петербург, а Ветербург.

— Ого, как вы хорошо чувствуете слово! Вам безоглядно можно доверить перевод моих книг.

* * *

После смерти Сунь Ятсена новым вождем Гоминьдана стал генерал Цзян Цзеши, более известный в России под неправильным чтением его фамилии и имени как Чан Кайши, внесший раскол и принявшийся вычищать из Гоминьдана коммунистов. В апреле 1927 года он устроил в Шанхае резню, во время которой погибли три сотни видных коммунистов. В их числе оказался один из главных создателей компартии Китая — мудрый Ли Дачжао.

Вдова Сунь Ятсена прокляла Чан Кайши. Однако он добился женитьбы на ее сестре Сун Мэйлин и даже согласился ради этого брака принять христианство. Удивительное дело, но Сунь Ятсен и вся его семья были христианами! Хитрый Чан Кайши выпросил себе три года на изучение Христовой философии и по прошествии срока принял крещение в методистской церкви.

Со времени шанхайской резни между Гоминьданом и Гунчаньданом началась ожесточенная война. В 1930 году гоминьдановцы взяли в плен и убили жену Мао Цзэдуна — Зорюшку. Узнав об этом, Мяо Ронг отправил старшему другу письмо, в котором написал: «Теперь они встретятся в небесах, как два воздушных шарика, улетевшие от нас. Твоя Зорюшка. И моя Ли».

И следом за полетевшим в Китай письмом к поэту Ронг наконец отправился вместе с Чжаном Готао на родину. Чжан Готао возглавил четвертый корпус Красной армии Китая, а Ронг служил при нем в штабе. Во время затиший они много беседовали, в том числе и о христианстве. Чжан Готао очень хотел понять, что притягивало Сунь Ятсена, а теперь и Мяо Ронга в этом учении.

Война между Гоминьданом и Гунчаньданом затянулась. В 1935 году войска Чжан Готао соединились с