Евгений Онегин. Престиж и предрассудки - Юлия Фёдоровна Ивлиева

– Ну, Модест, это старые сплетни. Об этом свет уже отговорил. Евгений клянется на святом образе, что их с Алиной связывает нежная и преданная дружба и ничего более, – отмахнулся Радищев. – Еще при жизни ее престарелого мужа Онегин довольно часто сопровождал ее на балы и в салоны. Госпожа Голицына подтверждает, что они частенько оставались наедине в ее гостиной, и уж что там происходило – одному богу известно. Только и тогда супруг Алины не вызвал Онегина на дуэль. Даже после сцены в ресторане Талона. А ведь мог. Они публично практически целовались! Воронов до самой смерти оставался весьма смелым мужчиной и опытным военным, но Онегин умудрился быть ему другом и не вызывал ни малейших подозрений и сомнений.

– Ему другом и дружком его супруге, – хохотнул Модест.

Радищев пожал плечами.

– Одно вы не знаете, мой друг. – Модест уже осознал, что ему приятно изливать недовольство на Онегина. Каким-то странным образом это тешило его самолюбие. – Вдовствующая графиня Воронова весьма благоволит Онегину, поговаривают, до сих пор испытывает нежные чувства. Инициатором разрыва романтических отношений была не она, а он. А поскольку сама Алина Воронова не прочь заключить брак второй раз, почему не выйти за него? – Он едва заметно кивнул в сторону Онегина. – Моя тетенька, Вера Александровна Ухтомская, – вы, верно, помните, я прихожусь ей родным племянником, – имеет близкую дружбу с Алиной Вороновой и непременно хочет устроить ее личную жизнь. Говорит, молодая женщина скучает и желает мужского общества.

Радищев снова пожал плечами, и Модесту почудилось, что он желает отделаться от разговора с ним, присоединиться к смеющейся компании у борта ложи, на виду у всего театра.

– Немудрено, – заметил приятель ровным тоном, без капли интереса. – Алина еще очень молода. Ну и что, что вдова? Она мила и весьма привлекательна. Характер, правда, не сахар. Может, не воевала, как ее покойный супруг, но характер имеет волевой и жесткий, не стоит покупаться на мягкую внешность и наивный взгляд.

– Говорят, по ее команде в военном корпусе… – Модест склонился ближе к нему и быстро зашептал в последней надежде удержать внимание.

Когда он закончил, молодые люди сдержанно засмеялись.

– Она безумно падка на романтические порывы, – пренебрежительно добавил Модест. – Любые знаки внимания со стороны мужчин воспринимает всерьез. И никакие приличия ей не указ. Вот и тетенька моя как ни пытается ее урезонить, наставить на путь истинный, а не получается.

– Это есть, – снова без интереса кивнул Радищев. – Заведомо-то рогоносцем, пожалуй, никто не захочет стать. Дерись потом из-за нее на дуэлях. Сколько пережить сможешь? Ей-то не привыкать быть вдовой.

– Да и приданое не такое заманчивое в действительности, как на вид. Состояние супруга она не унаследовала, пользуется им только под опекой какого-то банковского фонда. Она богата, но имущество и капиталы не вполне ее и не переходят во владение супруга. Быть при ней картонным мужем, не иметь права распоряжаться деньгами… так себе перспектива.

– Нет, на таких условиях с Онегиным у нее нет шансов. К тому же, сдается мне, что Евгений превыше всего ценит свободу, а узы брака рассматривает словно тюремные кандалы. Его финансовое положение прочно, приданое ему не нужно, так что в брак его никакими силами не загонишь.

– Трудно не согласиться, – буркнул Модест.

Он осознал, что с удовольствием бы понаблюдал, как кто-то поймает Онегина в силки брака. Лишит свободы и радости распоряжаться собой. Получилось бы совсем замечательно, если бы в тести ему досталась персона знатная, волевая, привыкшая, что его слово – закон. С такими родственниками не погуляешь, и к молодой жене придется относиться всерьез.

Радищев тем временем отошел и приблизился к Евгению Онегину, теперь уже в полной мере прислушиваясь к его словам.

Удивительно, но не будучи специалистом ни в одном деле, Евгений умудрился создать о себе впечатление человека дельного и рассудительного. Реальные знания стояли за этим или его особое мнение в связи с отсутствием тех самых знаний, никто толком не понимал, но даже государственные мужи не брезговали послушать его суждения, а порой и воспользоваться советом. Что уж говорить о друзьях, совет Онегина для которых был обязателен. Однажды Евгений предсказал успех акций какого-то литейного завода, потом еще пространно рассуждал о поднятии цены недвижимости на окраине Санкт-Петербурга – и оба раза угадал. Скорее всего, его успех имел случайный характер, но кто ж возьмется об этом судить, если за советами к Онегину стояла очередь. Его дружбы искали, ею дорожили.

Впрочем, сам Евгений своей популярностью никак не пользовался. Казалось, он и вовсе ее не замечал, а раздавая советы, откровенно скучал. Экономика и финансы его не занимали.

Впрочем, если спросить у его близких друзей, что всерьез занимает Евгения Онегина, они бы не нашлись с ответом.

Завсегдатай самых модных салонов, самых популярных ресторанов и театров, он не пропускал ярких балов и гуляний, при этом постоянно зевал, трепета и живости не проявлял и взирал на все с ленивым безразличием.

Молодые прекрасные барышни и дамы полусвета жаждали его внимания, но и здесь он бывал не слишком воодушевлен. Его чувства остывали, не достигнув пика страсти.

Тем временем Евгений, не утратив вальяжного, полушутливого и благожелательного тона, продолжал:

– Боюсь, я не в силах составить счастье юной и прекрасной барышни. Нет во мне сил ни на ухаживания, ни на супружество. Брак мне кажется весьма утомительным занятием. Невозможно постоянно угадывать, чего от тебя ждут. – Он поиграл серебряным театральным биноклем. – Да и Сергея Семеновича не хотелось бы разочаровывать. Он подыскивает удачную партию для любимого чада, а я для юной девушки слишком скучен. Наперед знаю, чем заканчиваются романтические увлечения, и оттого не жажду подобных приключений.

– И тем не менее, по-моему, именно тебя Александровский с удовольствием бы видел своим зятем.

– Мне даже рассуждения на эту тему даются с трудом, – бесстрастно отозвался Евгений. – Я абсолютно честен с Сергеем Семеновичем. Я не принесу его дочери счастье. Но сам всегда к его услугам.

– Что не помешало вам вчера обыграть его в карты, – шутливо напомнил кто-то из молодых людей.

– Сумма незначительна. Я ведь редко играю, лишь по острой необходимости. Он не держит на меня зла. – Евгений закатил глаза, изящно махнул рукой, отчего на пальце сверкнул перстень с зеленым камнем.

– А ведь действительно, на него никто не держит зла, – послышался над ухом Модеста Радищев, впрочем, слова необязательно предназначались ему. – Каким образом Онегин умудряется снискать покровительство всех влиятельных особ, даже оставляя их в должниках? – Дальше вопрос точно адресовался