Рассвет сменяет тьму. Книга вторая: Восставшая из пепла - Николай Ильинский

— Мне этот секрет давно сорока на хвосте принесла, товарищ лейтенант, но есть же, кроме меня, и другие шоферы, например Валентин… Мы тут всем леспромхозом окопались — пусть сунутся япошки, всю тайгу на них свалим, — попытался пошутить Иван, но на потемневшем от забот и горячего солнца лице Григория Даниловича не вздрогнул ни один мускул.

— Валентин?… Он тоже водитель что надо, но, — загадочно сказал Перетятько и осекся, глядя сердито на Званцова, — но приказы старших по званию и по службе не обсуждаются и экономить горючее все равно надо… Есть приказ — выполняй и… хай будэ гречка! Неизвестно, что еще выкинут завтра эти самураи. — И он кивнул в сторону, где за таежной грядой еще мирно нес свои воды насторожившийся Амур.

«А все-таки они стали более ручными, чем злыми», — размышлял Иван, раскачивая грузовик на колдобистой таежной дороге.

Действительно, после Сталинградской битвы японцы несколько присмирели, меньше стало перестрелок, хотя против войск Забайкальского фронта по-прежнему стояла разделенная лишь Амуром, до зубов вооруженная армия генерал-лейтенанта Микио, в которую входили три пехотные дивизии и четыре смешанные бригады. Поражение немцев на Волге эхом отозвалось на Амуре. Задуманный японцами план сразу же после взятия фашистами Волжской твердыни двинуть всю мощь Квантунской армии на территорию СССР провалился. И они стали вести себя скромнее, не отказываясь, однако, и от агрессивности.

Иван, как и все население Дальнего Востока, жадно ловил любую весточку с Западного фронта. Особенно тревожились те, что приехали в Приамурье из европейской части страны накануне войны. Почти у каждого имелась карта СССР, на которой кружочками отмечались освобожденные от захватчиков города и крупные населенные пункты. Иван обвел на своей измятой карте жирным карандашом Воронеж, Курск. Нашел даже Лиски, Острогожск, Алексеевку и, наконец, Красноконск. «Стало быть, моя милая родина уже не под немцами, — радовался он одновременно с тревожным чувством: — Как там мои отец и мать?» Понимал, что братья теперь на фронте, а старики — живы ли они? Все чаще думал он и о Евдокии. Иван ловил себя на мысли, что он до сих пор любит ее и все плохое, что было между ними, уходило в прошлое, а вот время, проведенное с нею, женитьба, медовый месяц ему снились по ночам. Задумывал он написать сразу два письма: одно родным, другое — Евдокии. Но все как-то откладывал, откровенно побаивался: а вдруг родных уже нет в живых и ответит ли Евдокия? Получать такие вести ему не хотелось.

Сообщения Совинформбюро он старался, насколько позволяла ситуация, слушать регулярно. Да и от людей — бойцов и гражданских лиц узнавал немало новостей. Даже от одного старого нивха узнал, что один из их племени прославился на войне своим умением уничтожать фашистов и стал Героем Советского Союза.

— Он немцев, как белок и куниц, прямо в глаз зашибает, — гордился старый таежный охотник.

Однако, кто конкретно стал героем, как его имя, Иван от старика так не узнал: ему, мол, самому другие рассказывали, а вот имя нивха не вспомнили! Но тем не менее это не мешало Ивану самому хвалиться среди водителей, что он лично был знаком с метким снайпером из Приамурья.

— Я и сестру его хорошо знал, Ульянку, — рассказывал он, — не верите, даже жениться на ней хотел…

— А потом расхотел?

— В чум идти побоялся, — смеялись его друзья.

— Она сама не решилась…

— Значит, не ко двору пришелся ты ей!

— Шаман помешал!.. Заставил ее выйти замуж за своего… Говорили, охотник какой-то… У них, видите ли, главная задача — увеличить количество своей народности… А я — русский! Какой же я помощник в этом их деле!..

— Ты имеешь в виду Дорофея, которого по тайге возил? — вспомнил Валентин Беспалый, служивший в том же отделении, что и Званцов. — Вообще-то вполне возможно, паренек он был настырный, — продолжал он, — помнишь, как стал он горой за тебя?… Ну, тогда в поселке, вечером, после танцев, когда мы — Сирожа и я хотели…

— Да помню, помню, — отмахнулся Иван. — Напились до чертиков, а мне твоя Шурочка была без надобности… Кстати, как она? Переписываешься?

— Каждую неделю по треугольнику. — Валентин достал из кармана брюк исписанные листочки и потряс ими в воздухе. — Летят ко мне, как почтовые голуби… И все от нее, от жены…

— Что ты?! — удивился Иван. — Надела все-таки хомут на норовистого жеребца!

— В день ухода из поселка мы с нею расписались… Да! Пишет, что у меня будет наследник или наследница… Мне все равно, только бы война поскорее окончилась… Не знаешь, где теперь Сирожа Петух? — вдруг спросил Валентин. — Вы же вроде вместе в окопах прозябали…

— Петух? Он там и прозябает, щелкает затвором и из винтовки кукарекает, самураев пугает…

Некоторое время спустя Иван побывал в Кедровой, вместе с другими его послали за лесоматериалом для нужд фронта. В леспромхоз пришла из тайги и Ульянка проведать своего мужа-охотника, которого мобилизовали по законам военного времени на трудовые работы, и теперь он выполнял различные обязанности по заготовке леса. Дел здесь хватило всем. После почти бегства из леспромхоза в родное таежное стойбище Ульянка, повинуясь старинным обычаям, вышла замуж за местного охотника, который считался удачливым стрелком, мягким по характеру человеком. Но Ульянка стала его женой по традиции своей малочисленной народности. Те чувства, которые она питала к Ивану, стали медленно угасать, и она послушно вошла хозяйкой в чужой чум. Но вот беда — не было у Ульянки детей. К врачам не шла, их тогда в тайге можно было по пальцам сосчитать. К тому же по таким деликатным делам нивхи предпочитали обращаться не к врачам, а к шаманам. И местный шаман усердно обкуривал Ульянку дымом от тлевших, по его убеждению, волшебных трав, ожесточенно бил в бубен, отгоняя злых духов, но Ульянка не беременела. И уже муж-охотник косо поглядывал в ее сторону.

Ульянка видела колонну автомашин, военных и солдата, который, опершись спиной о бревна в штабеле, крепко спал, закрыв лицо пилоткой. Она намеревалась поскорее пробежать мимо спящего, но вдруг необъяснимое внутреннее чувство заставило ее остановиться. Сердце ее заколотилось, словно пойманная птица в клетке, глаза ее из приплюснутых превратились в идеально круглые. Ульянка подошла к спящему и осторожно приподняла пилотку, которая тут же упала на землю. Она узнала Ивана, того самого, который неожиданно ворвался в ее судьбу, долго грезившегося ей по ночам, о котором непрестанно думала вплоть до самого замужества. Первым желанием ее было