Романолуние - Анна Кимова

взяла кое-какие вещи и вернулась на Ходынку, хотя так не хотелось. Даша совсем измучилась от одиночества.

Утром в понедельник их с Романом вызвали на ковер. Даша впервые видела генерального так близко и с глазу на глаз. Ну, почти, ее шеф не считался.

Павел Петрович почти сразу сделал ей предложение о работе. На горизонте замелькал реальный шанс вполне официально покинуть приемную господина Чернышева, и Даша решила за него зацепиться. С самой первой секунды ее разговора с бигбоссом Роман был в гневе, Даша слышала, как натянуто звучал его голос. Но она должна была попробовать, второго шанса судьба-злодейка могла ей не дать. И она приняла предложение отужинать с генеральным, но постаралась сделать это максимально корректно, чтобы не поставить своего шефа в неловкое положение.

Когда Даша повернулась к нему лицом, чтобы объяснить, что ее согласие не помешает подготовке к его командировке, то увидела, что Роман вот-вот сорвется в бездну. Она не хотела становиться источником его проблем с начальством, но и бездействовать тоже не могла. Она должна была от него оторваться.

Но Роману Чернышеву и море было по колено. Он прервал генерального, да и вообще вел себя так, будто на самом деле сам им и был. А потом схватил ее за руку, вытащил из кабинета и поволок в свое гнездо.

Вчера после инцидента с Андреем у Даши заболели колени. Поэтому сегодня она надела свои шаровары. Под ними не было видно наколенников. Роман тащил ее по коридору, а она от боли даже не могла нормально идти. Тогда он сгреб ее на руки, решив одним махом и эту проблему.

Занес, поставил на ковер в кабинете, захлопнул двери. Подлетел, схватил, процедил яростно:

– Что ты творишь? А? Что, я тебя спрашиваю?

Но Даша молчала. Просто смотрела в глаза. Он закричал:

– Что ты творишь я тебя спрашиваю?

Она вырвалась. Пошла к двери. Но тут же оказалась оторванной от пола и вскоре приземлилась на диван.

Навалился. Стал блузку рвать. Зарычал прямо в лицо:

– Что же ты за баба такая? Что за баба невыносимая? Влезла мне в голову, чтобы на ломтики там всё покромсать…

Даша ничего не помнила, потому что не помнила себя от ярости. Второй по счету срыв за два дня. Вчера – с Андреем, сегодня – с ним. Она еще никогда в жизни ни от кого так самозабвенно не отбивалась. Но внезапно Роман остановился, и у Даши тут же как будто села батарейка. Ярость стала отступать. Она не заметила даже, что, пока боролись, оба сползли на пол. Роман обнял ее за колени и тут же что-то почувствовал. Собрал штанины наверх и увидел наколенники. Он порывисто вздохнул, встал и отвернулся, схватившись за лицо. И Даша, пользуясь случаем, быстро сбежала. Едва выскользнув из кабинета, она услышала, как в дверь прилетел его кулак. Звук был оглушительный, она даже сжалась от неожиданности и испуга.

Даша села за стол и попыталась успокоиться. Вдруг скрипнул замок кабинетной двери и после послышались голоса. Его крик, переходящий в ор, несколько ударов об дверь и женский голос. Там, в кабинете, кроме Романа был кто-то еще. Вскоре загадка разрешилась: в проеме показалась его жена, бросила взгляд, повела бровью и ушла.

Настала полная тишина. Было слышно только, как один раз всхлипнул монитор. Даша долго сидела в полном вакууме, но потом в ее голову всё же стали проникать какие-то мысли. Роман не был похож на человека, склонного к подобным срывам. Значит, они оба были на грани. И часть вины в происходящем Даша за собой признавала. Она давно могла уйти, и тогда всего этого не случилось бы. Она вспомнила, что в секретарском столе как-то наткнулась на аптечку. Открыла дверцу, вытащила ее на свет божий. Как раз подходящий набор…

Даша тихо подошла и дотронулась до его спины. Еле-еле, и всё же он почувствовал. Обернулся. Но в этот момент она не смогла заставить себя посмотреть на него. Глядя в пол, сказала:

– Сядьте, Роман Сергеевич. Я руку посмотрю.

Его голос:

– Что тебе до моей руки?

– Вы работать не сможете. Я пока еще ваш ассистент.

Звук усмешки. И снова голос. Грустный голос:

– Пока… Ты мне об этом с первого дня напоминаешь. Что всё это временно. Сделала из меня неврастеника. Всё это последствия… твоего поведения.

– Сядьте.

Он сел. Даша смочила вату перекисью и принялась промакивать рану. Его рука была горячая. Особенно это чувствовалось на фоне контраста с ее рукой – холодной, синюшной, почти прозрачной. Костяшки его были сбиты, и Даша долго делала свое дело.

– Сильно разбили.

– Ты мое сердце разбила. Пофиг на руку.

Посмотрела в глаза. Не смогла не посмотреть. Взгляд его был грустный, такой же, как и голос в начале их разговора. Но сейчас Даше показалось, что в последней реплике промелькнула ирония.

– Роман Сергеевич, вы когда-нибудь бываете серьезным?

Смотрит также грустно. А голос выдает ноту озорства.

– Я всегда серьезный. Особенно сейчас. Что, не видно?

Даша взяла антисептик. Залила руку.

– Давайте перебинтую. Под пластырем не будет дышать.

– Тогда клей пластырь. Я как тебя встретил – весь не дышу. Зачем для руки делать исключение?

Сердце на миг замерло, пока Даша не поняла, что это, наверное, опять была ирония. И не смогла поднять глаз. Ведь для нее всё происходящее было серьезней некуда. Сейчас она просто не выдержала бы его усмешки.

– Обалдуй вы, Роман Сер…

Он поцеловал. Нежно. Неглубоко. И, как ей показалось, довольно долго. На порыв это точно не походило. Но, конечно, хотелось бы подольше…

Отстранился. Снова голос:

– Ты бинтуй, а не разговаривай. Даша.

И она бинтовала. Вдруг опять:

– Блузку не порвал?

– Так, пару пуговиц чуть не оторвали. Но крепко пришиты. Висят.

Тихий вздох. Снова голос:

– А я, оказывается, животное…

А потом молчание.

Когда она уже завязывала бинт на узел, Роман спросил:

– Даша, тебе больно было сегодня. Пока я тебя… тащил в общем. У тебя колени болят? Почему?

Она не знала, как сказать. Да и говорить ли? Но всё же ответила:

– Да. У меня это периодически. Когда устаю. И когда нервы.

Молчание. А потом голос, такой нежный, слегка вибрирующий на низах. Так он еще никогда с ней не говорил:

– Прости меня за всё. Очень хочу, чтобы ты меня простила. И иди давай. Работы много. Рука до свадьбы заживет.

– Вы женаты.

– Осталось недолго.

И она опять взглянула на него. Роман смотрел серьезно и… задумчиво. Но момент не продлился долго.