В начале было Слово – в конце будет Цифра - Маргарита Симоновна Симоньян

И чудо снова произошло. Пилат, для проформы согласившись со смертным приговором Синедриона, все же предложил отпустить Христа в честь светлого праздника Пасхи, уверенный, что не могут же иудеи ему отказать, ведь это их, а не его, Пилата, вековая традиция – отпускать приговоренного к смерти в честь светлого праздника Пасхи, и это их, а не его, Пилата, светлый праздник, отмечаемый в честь вывода Моисеем их, а не его, Пилата, предков из Египта, а приговоренных в этот светлый день оказалось всего два, и второй – известный разбойник, убийца, сын раввина Варраван, как же можно его предпочесть полоумному проповеднику, пусть и сектанту и бродяге, да мало ли в Риме сект и бродяг, голова от них кругом… Но неверный народ потребовал освободить сына раввина.

О, как молился Иоанн, ни на миг не отводя от неба своих тогда еще не ослепших глаз, стараясь даже не моргать, чтобы не проморгать благоволение Господа, когда Понтий Пилат в третий раз спросил толпу: «Что же мне сделать с этим вашим так называемым Царем иудейским?» – и толпа в третий раз закричала: «Распни его!» И тогда Пилат, не желая ссориться с иудеями, взял воды и умыл руки. В тот раз – чуда не произошло. С чего бы ему случиться сейчас?

– Не дергайся, дед! У тебя позвоночник сломан, – вдруг услышит Иоанн и почувствует на своем еле слышном пульсе чью-то теплую руку.

Вдалеке будет виднеться крепость, слепленная из валунов, за столетия покрывшихся изящным лишайником, раскрасившим стены монастыря в цвет пролитой крови, такой же, как хитон Иоанна.

– Зачем? – захрипит он.

– Что зачем? – прорычит сквозь зажатую в зубах «Шипку» плотник, туго перетягивая бинт.

– Зачем ты вернул нас к жизни?

– Я давал клятву Демократа, – пожмет плечами плотник. – Вот так, выйдешь к рыбакам за ламинарией для нанозеленки, а тут три пассажира выпали из самолета – и что мне оставалось делать? Пришлось сгонять за переносной реанимацией.

Будто подтверждая, что плотник говорит правду, чихнет ветер, донесшийся со стороны танцующего леса берез [смотри QR-код], покалеченных страшным морским ураганом, изогнувшихся, ища от него спасения.

– Спасения нет. Спасения нет, – Иоанн прохрипит что-то невразумительное. – Я неправильно понял ангела.

– Ой-ой-ой. Тут одним позвоночником не обойдешься. Тут и головешку подлечить придется, – плотник покачает медицинской шапочкой.

Танцующий лес в Соловках

Серые слезы заполнят иссохшие русла морщин на лице впавшего в забытье Иоанна, когда вдруг он услышит:

– Ты о тряпке своей переживаешь, что ли? Не бзди, прорвемся!

Мотнув разбитым черепом, обильно зашпатлеванным плотницкой нанозеленкой, Сэмэн полезет куда-то в глубины своих лохмотьев и выудит оттуда целый лоскут сожженной Иудой плащаницы Христа.

– Как? Как ты это сделал??? – подскочит в восторге Прохор, у которого еще полчаса назад были раздроблены все тазовые кости.

– Такая хорошая вещь столько лет так плохо лежала! Херовый я был бы вор, если б не урвал себе немножко, – Сэмэн, прежде чем отдать Иоанну лоскут, любовно огладит его. – Фильдеперсовая!

– У тебя же руки были связаны! – прохрипит Прохор.

– Ха! С развязанными руками любой фраер может украсть, а вы попробуйте со связанными!

– Обязательно попробую как-нибудь, – не удержится съязвить плотник.

Иоанн, еще не веря, продолжая то ли жевать бесполезные губы, то ли молиться, протянет дрожащую руку к лоскуту. Прижмет его к своим лохмотьям. Встанет, как будто внезапно к нему вернулись и целые позвонки, и вера, и жизнь, и молодость, и все, что есть хорошего на земле. Подслеповато нащупав Сэмэна, обнимет его – Сэмэн в кои-то веки смутится.

– Ну, ты че, пахан, ну, ты че в натуре. Я просто делал свою работу. Любой вор на моем месте поступил бы так же.

От счастья и благодарности у Иоанна закружится голова. Плотник подхватит его и усадит на камень. Сжимая лоскут, Иоанн схватит плотника за карман комбинезона и захрипит тихо, но уверенно:

– Это Плащаница. Ткань, в которую завернули тело распятого Христа. Тут его кровь.

– Тсс! – плотник перейдет на шепот, едва различимый в плеске волны. – Не надо ничего объяснять. Услышит же оно. Я все понял, все сделаю. А вы отлежитесь, пока нанозеленка не высохнет. Потом рыбаки вас доставят домой.

Лес будет толпиться прямо у Белого моря, рискуя рухнуть в него, как будто ждет не дождется, когда уже море согреется и можно будет в него окунуться. С неба свалятся три тяжелые капли, и тут же его прорвет теплым весенним ливнем. Зальет корпуса и часовни, двор с тайниками Савельича и ремонтную поликлинику, лес и болота, и замечется вороника, пленница почвы, которую так вкусно есть с простоквашей, как делали в дикие предпоследние времена дикие северные народы, да где же теперь отыщешь на белом свете и те безымянные северные народы, и ту простоквашу, и тот белый свет.

Хлюпая по набухающим лужам, плотник дотопает до своей ремонтной поликлиники, сунет в зубы «Шипку», подойдет к окну, выглянет наружу, озираясь. Закроет старые пыльные пластиковые жалюзи. Свет он включать не станет, посветит себе зажигалкой. Вынет из кармана лоскут плащаницы, внимательно изучит его.

В аквариуме разрезвится подаренный Альфа Омегой лещ.

– А ну марш на место! – скомандует плотник лещу.

Лещ с обиженной, насколько это возможно у леща, физиономией, выпрыгнет из аквариума и, слегка промахнувшись в темноте кабинета, шлепнется не на ту тарелку, которую он уже успел обжить и благоустроить, а на соседнюю – с прилипшими остатками отвратительной вяленой ламинарии.

Плотник бережно положит лоскут плащаницы в аквариум. Вокруг лоскута соберутся кипящие пузырьки. И в ту же секунду врубится сигнализация. Послышится приказ ИЯ – даже не приказ, а вопль.

– Немедленно прекратите работу! Немедленно прекратите работу!

«Сука, и в темноте все видит. Одно слово, змея», – подумает плотник и продолжит работу, отмахнувшись от ИЯ – от чего бы его предостерег любой нормальный человек, но рядом с ним в этот миг будет присутствовать только лещ, а копченым лещам обычно ни до чего нет дела, особенно если они не в своей тарелке.

– Плотник! Последнее тайваньское предупреждение! – взвизгнет ИЯ.

– Да подожди ты! Я тут деду с Автономии пообещал мир спасти, – как ни в чем не бывало снова отмахнется плотник.

На самом деле он будет просто тянуть время. По его расчетам, выделенная из плащаницы ДНК уже должна была начать обрастать плотью. Но нет. В аквариуме не произойдет ничего. И даже кипящие пузырьки как-то присмиреют и осядут обратно, как будто залягут на дно.

– Странно, – покачает