Мечта маньяка - Григорий Аркатов

появились первые огни. Сам момент заката я упустил из виду, не заметил, оставил без внимания. Он пришёл и ушёл, не оставив в памяти ни следа, ни легкого намёка. Возможно, его исчезнувшая красота была непревзойденной, и краски играли как холст импрессиониста в один короткий одухотворяющий миг. Однако цепь событий, сохранённая в моих клеточках мозга, обошлась без него. Словно в моей реальности был свет, а потом случилась тьма, словно произошла резкая смена кадра.

Я знаю, что так не бывают. Не может так быть. Есть переходные оттенки серого. Но я устал. Ноги и спина отяжелели. И мне стало невыносимо искать привязки к надуманным причинам условностей.

Безразличие.

– Добрый вечер!

– Добрый…

Невидимый глазу человек проскрипел мимо меня, оседлав старенький велосипед. Мы двое могли легко столкнуться в окружавшей нас тьме и получить ушибы и шишки. Но тот человек видимо имел хорошие инстинкты и непревзойденную смелость. Он был отчаянным путешественником через сельскую темень. Да и удача была на его стороне.

Я оглянулся.

Свидетельством реальности существования велосипедиста продолжал быть удаляющийся скрип изношенного металла.

– Поезд из Шиферодвинска прибывает к первой платформе! – громкое оповещение, звучащее далеко впереди, заставило меня вздрогнуть.

И я тут же сообразил, что за огни ждут меня там.

– Где я? – крикнул я вдогонку велосипедисту.

– Станзевиль.

– А что это такое?

– То, что вокруг, это он и есть.

– Слишком расплывчато.

– Ну, извини…

Впрочем, объяснения были лишними. Можно было справиться без них. Но так было бы менее интересно. И мозг не смог бы найти себе отвлекающего манёвра.

Итак, в моей жизни снова появилась железная дорога. Не получилось у меня сбежать от неё так далеко, как хотелось. А ведь я очень усердно старался.

Прежде я бегал от ответственности. Потом стал бегать от людей. И вот дело дошло до неживого металлического существа.

Печально.

На пути моих могучих стараний мне довелось свалиться в глубокий овраг, прошагать по хлипкому брёвнышку через небольшую речушку и три часа бродить по лесу, отбиваясь от комаров. Но, несмотря на все эти жертвы, я так и остался связан с железной дорогой.

– Стоянка пять минут! Просим пассажиров и встречающих лиц соблюдать технику безопасности на перроне! – кричал динамик далеко впереди.

– В пизду!

Я был недоволен.

Конечно, можно было бы вновь свернуть влево или вправо. Я мог бы предпринять новую попытку и даже не одну. Но было чересчур темно и небезопасно.

– Прикурить не найдётся? – внезапно промычал некто из тьмы, кто оказался совсем рядом и практически дышал мне в лицо.

– Нет.

– Жаль.

Такое внезапное вторжение в личное пространство стало убедительным доказательством того, что мне следует идти прямо и не сворачивать. За этой мыслью последовало решение. Оно заключалось в том, чтобы как можно скорее продвинуться вперёд в сторону огней, достичь безопасной зоны и там одуматься, перегруппироваться, сделать что-то осознанное.

Только вот некое странное чувство заставило меня задержаться. Я прислушался к нему и к пространству вокруг себя. Далеко впереди чугунные колёса гремели по железным рельсам. Раздался очередной гудок. Но вовсе не это меня интересовало.

Тот второй человек из тьмы. Куда он делся?

Собрав в себе дополнительное количество старания и фокусировки, я смог добиться результата. Я услышал едва различимое трение подошв о траву и редкое столкновение ботинок со звонкими камешками. Эти звуки рождались в непроглядном вакууме между левой и задней стороной непроглядного мира.

– Курить вредно! – крикнул я прямо туда.

– Откуда знаешь?

– Это всем известно.

– Кому всем?

– Тем, кто умеет читать. Так написано на каждой упаковке твоего курева.

– Я не умею читать.

– Почему?

– Не хочу быть слишком умным.

– Понятно.

– Ничего тебе не понятно.

Слова человека, гуляющего во тьме, заставили меня задуматься. А тут ещё велосипедист вернулся.

– Ты ещё здесь? – спросил он, вновь проскрипев мимо меня.

– Да, – ответил я.

Но мой ответ не нашёл адресата. Возможно, велосипедист и ездил на развалюхе, однако делал он это очень бойко. Он исчез также быстро, как и появился.

Я посмотрел вперёд в сторону огней. Они всё ещё меня ждали, переливались красным, желтым, белым…

– Ладно, – буркнул я усталым выдохом.

Мой путь был продолжен. Шагая и иногда спотыкаясь, я развлекался тем, что мысленно визуализировать скрытые темнотой объекты. Меня интересовало скрытое во тьме. А ещё привлекал разгул фантазии. Он доставлял радость, скромное удовольствие в отсутствии более значительных впечатлений.

Шаг за шагом…

В своей голове я рисовал серые бревенчатые домики по обе стороны от себя. В этой картине мира каждый из них был окружен покосившимся забором из редких палок. Эти огораживающие сооружения уже давно не играли своей исконной роли разделения и ограничения. Калитки либо висели на честном слове, либо вовсе отсутствовали. Так что в зияющий проход мог пройти любой, даже я, если бы захотел. Но я шёл к железнодорожной станции. Я собирался найти что-то для себя там, а не здесь. К тому же меня пугала нескошенная вовремя трава, что заполонила каждый двор. В ней могли прятаться змеи, жабы или кроты. Всех их я боялся. Никогда не видел вживую, но боялся.

Я продолжал фантазировать.

Там, где был сарай, рухнула крыша. Там, где был дворовый туалет с выгребной ямой, хлипкое строение повалилось на бок. Там, где был колодец вкусной воды, остался лишь гуляющий в пустоте ветер.

Я был уверен, что таких домиков и таких дворов вокруг меня очень много. Двадцать, может быть тридцать. Я их не видел глазами, но был уверен, что они там есть. Их существование было моей насущной необходимостью. И даже более того.

Я двигался вперёд своим неторопливым шагом, откликаясь на зов гудков железнодорожной станции. А мой мозг тем временем детально прорисовывал на почерневшей черепице крыш выеденные временем зазубрины. И трещины рассохшейся древесины плели свой собственный узор из того, во что превратились безнадежно старые ставни. Я представлял, как когда-то их красили в зелёный цвет, но с тех далеких пор краска облупилась и рассыпалась в прах.

Мне хотелось верить, что жизнь за стёклами темных окон, несмотря на глобальную разруху, всё же существует. И что это не летучие мыши, и не сверчки. Я представлял солнце и день, и человека, который выходит на ещё не успевшее сгнить крыльцо, оглядывается, улыбается и спешит к двум-трём аккуратным грядкам моркови, чтобы полить эти овощи, удобрить и проредить.

Часа два я потратил на такое вот забавное мероприятие и, в конце концов, оказался от желанных огней на расстоянии вытянутой руки. Их было немного, но они были. Один из них теперь висел над моей головой