Мечта маньяка - Григорий Аркатов

я её не стал, побоялся вновь стать уличённым в излишнем интересе к противоположному полу. Новый демонстративный уход мне был не нужен. Слишком уж неприятен был предыдущий.

По этой причине я стал смотреть в иных направлениях: на бабушку в платочке, держащую на коленях корзинку с грибами, на восьмилетнего пацана, резво жмущего кнопки мобильной игровой консоли, на мужика с выпирающим животом и бутылкой в руке…

– Знаете, я никогда не верила…

Моя увлеченность попытками отвлечься от острых и опасных вещей не позволила мне понять вовремя, что слова обращены ко мне. И потому я продолжал изучать пассажиров вагона: девочка с зелёными волосами и наушниками-бананами в ушах, дедушка в потрёпанной чёрной шляпе, читающий газету, женщина средних лет в строгой чёрной юбке и классически белоснежной блузке (определённо офисный работник)…

– Но это нельзя отрицать…

Знаете, когда отчего-то отворачиваешься, всегда существует непреодолимое желание вернуть взгляд обратно. Так что не слова заставили меня посмотреть на странную женщину. Я их не слышал и не понимал.

– У вас было такое?

– Что?

– Нечто невероятное. Ужасающее.

– Вы о чем?

– О призраках.

Не дам соврать, я быстро пожалел, что перестал читать заголовки обратной стороны газеты, принадлежащий дедушке в шляпе. «Правда или последствия?!» – гласил заголовок. Наверное, так интересно…

А тут глаза в глаза и уже слишком поздно снова отводить взгляд. Женщина смотрела в меня или сквозь меня. И она говорила:

– Я никогда раньше не испытывала такого леденящего ужаса.

– Не понимаю.

– Я тоже.

Губы шевелились, щеки растягивались и сжимались, язык мелькал промеж зубов, но чем это было на самом деле – способом выразить внутренний дискретный мир или способом создать фоновый шум?

– Она умерла.

– Сочувствую.

– Всего лишь двадцать два.

– Печально.

– Рак.

– Какой?

– Я не знаю.

И я не знал.

– Через полгода мне захотелось ей позвонить. Я нашла в телефоне её номер, нажала на гудок и стала ждать.

– Чего?

– Не знаю.

– Но зачем-то вы это делали, правда же?

– Да.

– Так зачем?

– Это невыразимо.

Бред какой-то, но, кажется, и она это понимала.

Я мог бы посмеяться над этой женщиной. Да только и в моей жизни одни вопросы порождали многие последующие. И их совокупность не прибавляла мне знания или понимания всех тех скрытых мотивов, ради которых я проживал день за днём и час за часом. Я жил в точно таком же непостижимом аврале. И мне было не смешно.

– Потом я услышала ответ.

– Какой? – с дрожью в коленях спросил я.

– Белый шум. Громкий, пронзительный и бесконечный.

Меня пугал разговор со странной женщиной. Но разве не менее странным был и я в её глазах? А что думали другие люди? Девочка, мальчик, бабушка, мужчина с бутылкой пива…

Я игнорировал желание женщины напротив. Я игнорировал желание других, подобных ей людей. Её (или их) желание воспринималось мной как гнетущее требование, содержащее в себе угрозу моему внутреннему бытию.

Я сбежал от Петра с его отстранённостью. Я сбежал от безумного Спинтауна с его безумными-безумными порядками. Но я бы никогда не сумел сбежать от себя. Моя личная отстранённость была всегда со мной. Я слепил её своими руками из собственных мыслей.

Несомненно, мне хотелось чего-то нового. Но старое продолжало настигать меня своей гнетущей тенью. Сегодня оно обрело форму и цвет. Сегодня оно обрело лицо. И сегодня оно сидело напротив меня в электричке. В новом дешевом обличье, но с прежней внутренней сутью.

Мне очень хотелось встать и уйти. Я мечтал сбежать в следующий вагон. Только вот ноги понимали бессмысленность и тщетность. Секундой позже к ним присоединились и сердце и душа.

А что я?

Пустая мыслительная оболочка продолжала сидеть и смотреть вперёд. Странная женщина утянула мою жизнь в свою сторону. Она стала моим неприглядным зеркалом. И у меня не было слов, чтобы это описать. Были только чувства.

– Ой!

Женщина дернулась.

– Мне нужно выйти!

Громкое заявление разнеслось по всему вагону. А затем женщина подскочила. Она побежала: прочь от меня, но навстречу тому, что не было мной.

Казалось бы, в этот раз я старался, делал всё идеально правильно, но нужный результат опять не получился. Я вновь оплошал и на выходе получил всё тот же процент успеха.

– Нет! – кричала бегущая по вагону женщина, сверкая пятками.

– Что с ней?

– Что случилось?!

– Какого черта?

Люди оглядывались, отрывались от книжек и газет, переставали жевать колбасу. Новая парадигма бытия вывела их из равновесия привычной монотонности.

В некий момент времени бег странной женщины прекратился. Она добралась до цели. Этой целью, как выяснилось, был стоп-кран. Женщина попыталась дёрнуть за рычаг. Подушечки её пальцев почти коснулись гладкой рукояти. Но на этом всё. Движения дальше не было.

– Нет, – сказал ей голос с левого бока.

Женщина посмотрела налево. Там она увидела неряшливого мужчину в очках. Он сидел на своём месте на лавке, обхватив коленями большой кожаный саквояж. А ещё он держал взбалмошную дамочку за локоть, не позволяя ей свершить задуманное.

– Отпустите, – потребовала женщина.

– Нет, – опротестовал мужчина.

Женщина попыталась вывернуть локоть и тем самым освободиться. Не получилось.

– Вам нельзя этого делать.

Женщина смотрела на мужчину с ненавистью и презрением.

– Отпусти! – теперь она истерически верещала, – Отпусти!

И извивалась…

– Это неправильно. Это опасно, – настаивал мужчина.

Естественно, тут же в поезде нашлась парочка отчаянных гуманистов. Они молниеносно поспешили на помощь женщине в беде.

– Ты что творишь?

– Забылся?

– Нет-нет…

Два взгляда, один злее другого, смотрели на мужчину, у которого была своя правда.

– Вы не понимаете, – попытался объяснить он.

Только вот его объяснения были неинтересны. Жизнь была прекрасна и без них.

– Сейчас ты у нас поймёшь!

Первый удар в челюсть, второй в живот – этого оказалось достаточно, чтобы заставить правдоруба оставить свои убеждения и отпустить женский локоть.

– Так-то, – радостно глумились гуманисты.

Но не так долго, как им того хотелось бы.

– Что это?!

– Что происходит?!

Не только они, но и все люди в вагоне вновь переполошились. А всё из-за того, что поезд резко тряхнуло, и мир вокруг заскрежетал.

– Я же говорил, я же говорил…, – стонал сквозь боль в животе побитый мужчина.

Два гуманиста посмотрели в недоумении друг на друга, потом оглянулись и увидели, что женщина, которую они вызвались спасать и защищать, повисла на рычаге стоп-крана. После этого особой возможности думать и соображать им не представилось.

Поезд продолжал дергаться и визжать тормозами. А гуманисты стремительно перелетели через лавку. Женщина в отличие от них удержалась благодаря цепкой хватке, но тоже ненадолго.

– Он на меня напал! – рыдала она, пока вагон шатало из стороны