Фуэте для полковника - Татьяна Васильевна Бронзова

мне теперь кажется, что он вообще всё не случайно затеял. Вспомните! Ведь вы сначала и не думали ничего такого, а он настаивал на отправке. Всё твердил: «Нечего жалеть. Надо отправлять. Пусть с ней следователь разбирается». Было такое?

– Ну, было.

– Так, может, он всё это заранее продумал, чтобы вас подставить, Евгений Петрович. Хотел, чтобы у вас были неприятности.

– Зачем? – искренне удивился Кудряшов.

– Не знаю! Может, у него на вас зуб?! Может, что-нибудь личное?

– Не припомню такого, – хмуро ответил полковник. – Даже наоборот. Я ведь вначале Егорова в группу не включил. Мне его начальник подразделения Беляков навязал. Пришлось от одного парня отказаться, а Егорова взять. Так он ещё мне за это благодарен должен быть, а не зуб на меня точить!

– Вот! – радостно воскликнула Шиманова. – Беляков! Как всё просто, Евгений Петрович! Именно он и приставил к вам этого Егорова!

– Зачем? – недоумённо уставился на девушку Кудряшов.

– Как зачем? Егоров вас подставляет, вас смещают с должности, а этот Беляков занимает ваше кресло. Что тут непонятного?

– А это вполне может быть, – растерянно глядя на девушку, произнёс полковник. – Вот сволочь. Очень даже может быть! То-то он мне этого Егорова, гнида, так пихал! А ведь он ему не родственник.

– Ну, вот видите? – напирала Вика. – Вы очень доверчивый человек, Евгений Петрович. А меня интриги в театре многому научили. Если бы вы знали, что у нас в театре творится! Эта подстава – просто семечки по сравнению с нашими!

– Что ж такое?! – нервно выкрикнул Кудряшов. – Ну, Беляков! Решил меня уничтожить?! Гад! Ну, они у меня…!

Полковник взял со стола стакан, подошёл к тумбочке и накапал в него лекарства. По номеру распространился запах валерьянки.

– Вам плохо? – заволновалась Шиманова.

– Не страшно. Дай-ка мне бутылку воды. На подоконнике стоит.

Приняв капли и глубоко вздохнув несколько раз, Кудряшов положил под язык таблетку валидола и сел в кресло.

«А ведь Шиманова права. Молодец девочка. А я-то ломал голову, зачем Егоров звонил? – лихорадочно думал он. – Интересно, откуда он мог сделать свой звонок? А позвонить он мог откуда угодно. Он тёртый калач. Надо будет поручить Николаеву срочно выяснить, звонил ли кто из какого-нибудь номера гостиницы Измайлову в то утро».

Полковник взял в руки телефонную трубку. Соединили его с нужным номером быстро.

– Дежурный посольства слушает.

– Это полковник Кудряшов беспокоит. Пришлите сейчас за мной дежурную машину. Мне нужно срочно передать в Москву телефонограмму. И ещё, забронируйте три места на ближайший рейс. Фамилии и паспортные данные отлетающих людей я сейчас подвезу.

– Вы его арестуете? – осторожно спросила Вика.

– Сегодня же ночью!

– А кто его арестовывать будет?

– Как кто? Мои люди. В наручниках, гада, в Москву доставят, чтобы никуда не сбежал. Ладно, ты иди спать, а я сейчас быстро телефонограмму составлю, пока машина не подошла. Не выкрутятся, сволочи! Ни Егоров, ни начальник его Беляков. За такую подлость расстреливать надо! А ты чего стоишь? Давай, давай, иди к себе!

– Спокойной ночи, – сказала Вика, направляясь к дверям. – Ой, что это я? Какая ночь. Уже почти четыре утра, – взглянула она на свои ручные часики. – Бедный Евгений Петрович! Вам, вероятно, сегодня вообще спать не придётся.

– Всё, уходи. Не мешай, – раздраженно ответил полковник, устраиваясь у стола с листом бумаги и ручкой в руках.

Вика тихо вышла и прикрыла за собой дверь.

* * *

Следующий день был воскресеньем, и в театре, кроме вечернего, давали ещё и утренний спектакль «Лебединое озеро». По этому поводу на разминку у станка кордебалет не отвозили, и можно было подольше поспать.

– Вставай! – раздалось над ухом Виктории. – Просыпайся, соня! Уже двадцать минут десятого!

Вика открыла глаза и увидела перед собой радостное, свежее лицо Кати.

– Ты когда вчера домой вернулась, путешественница? – игриво спросила она. – Сознавайся, куда с посольскими ездила?

– Так, на один прием, – вяло ответила Шиманова. – Очень вкусно поела, даже завтракать не хочется.

– Счастливая! – посетовала подруга. – Ну, вставай, мойся, а я пойду к Волковой. Мне тут всегда есть хочется, только боюсь, скоро нечего будет.

– На мою долю чаю поставьте! – крикнула ей вдогонку Вика.

Когда она, умывшись и надев одно из платьев, которыми её за время работы снабдил Дом моделей, зашла в номер Волковой, девочки уже заканчивали с едой.

– Всем с добрым утром и хорошего дня, – крикнула Шиманова с порога.

– И тебе того же, – откликнулась Тина. – Давай садись. Вот твой чай.

– Слушай, а ведь с исчезновением Елены тебе, Тина, неимоверно повезло, – прожёвывая кусочек сервелата, сказала Катя. – Живёшь теперь одна, как прима-балерина! Блеск!

– Тебе тоже повезло, – тут же встряла Виктория. – Ты ешь долю Савельевой.

– Ты хотела меня обидеть? – миролюбиво спросила Новикова. – Не получится. Мы все вместе едим её долю. Я же не по злобе это сказала.

– Извини, – сказала Вика, присаживаясь к столу. – Не обращай внимания. Я просто не выспалась!

– Ещё бы, – встрепенулась Катя. – Тина, ты представляешь, я во втором часу ночи заснула, а её всё не было. Так и не знаю, когда наша красавица вернулась.

– А зачем тебе это знать? – спросила Тина.

– Да ладно, что вы на меня смотрите как на врага, – обиделась Катя. – Что ни скажу, всё вам не так.

– Ешь и не рассуждай, – взяв в руки стакан и жадно глотнув сладкий горячий напиток, сказала Вика. – А обижаться не надо. Ты знаешь, что мы к тебе хорошо относимся.

– Вроде бы, – буркнула Новикова. – Вы меня за дурочку держите. Думаете, я не вижу, что что-то происходит? Мне кажется, вы знаете, где Лена, только мне не говорите.

– А что говорить? – удивлённо вскинула брови Тина. – Ты и сама знаешь, где она! Ты же полковнику и сказала, что её из аэропорта увёз Измайлов.

– Не надо было? – испугалась Катя. – Я ведь хотела как лучше. Я хотела, чтобы он знал, что Савельева не от Родины бежала, а просто влюбилась. Любовь – это такое высокое чувство, что оно оправдывает её поступок. Разве я неправа?

– Права-права, – поспешила успокоить её Вика. – Только больше не распространяйся на эту тему ни с кем, а то можно и в историю попасть.

– В какую историю? – изумилась Новикова.

– В нехорошую. Люди бывают разные и твои слова могут не так истолковать. Поняла?

– Не очень.

– Ну и ладно, – отмахнулась Вика. – Ты, главное, на эту тему больше ни с кем не говори. Поняла?

– Поняла, – тяжело вздохнула Катя.

Катя была девушкой искренней, доверчивой и сентиментальной. Читала книги только про любовь, непременно чтобы с хорошим концом, музыку любила ясную, как у Чайковского, а Стравинского не понимала и не