#Издержки изоляции, или Лето 2020, которого не было - Ирина Борисовна Оганова
#Издержки изоляции, или Лето 2020, которого не было читать книгу онлайн
Ирина Оганова – писатель, автор бестселлеров «Иллюзия счастья и любви», «Мы никогда не знаем», «Часы без циферблата, или Полный энцефарект» и «Падение в неизбежность».
Две новеллы о любви, выборе и трудном пути к самому себе, пленяющие свежестью повествования и глубиной чувств.
Новый вирус врывается в жизнь героев и останавливает привычный круговорот дел и событий. Но проблема это или возможность переосмыслить свою жизнь? Оказавшимся в непростых обстоятельствах героям предстоит сделать выбор между долгом и чувством, узнать себя, измениться и выдержать испытания, уготованные судьбой. Будет ли у этих пронзительных историй счастливый финал?
– Ты Новый год с друзьями будешь встречать или дома с родителями? – между прочим спросила Мария и отвела глаза.
– У нас в Дагестане не все отмечают. Грех, считается. Мы дома всегда за стол садимся. Кто-то из гостей приходит, родственники. Потом числа второго с пацанами в горы махнём. У моего близкого друга дом хороший, пару часов езды. Его родители в Махачкале остаются, а мы за город рванём. Компания собирается человек восемь.
– С девочками?
– У нас с девочками не принято. Да и какая порядочная поедет?! Есть, конечно, и другие… Те на всё подпишутся. Но вроде на этот раз в чисто мужской компании. Хотя кто его знает?! За всех не скажу. Моя девочка в Питере остаётся. Да?
– Хватит уже! Какая я тебе девочка!
– Неужели не можешь спокойно реагировать! Я что, выбирать слова должен?! Как захотел, так и назвал! Э-э-э-э, Мария… Ну почему ты такая?!
– Какая?
– Не знаю. Недоверчивая, что ли.
– Осторожная. Жизнь научила.
– Стихи ты хорошие пишешь, а слова сплошь казённые говоришь. Ты словно боишься меня… Ни от кого столько не терпел! Вот-вот! Опять носом шмыгаешь? Плакса!
А как ей не заплакать, если так вдруг жалко себя стало, аж нету мочи терпеть? Она представила новогодний стол с хрустальной ладьёй оливье, маминой селёдкой под шубкой, которую та отвратительно готовила, но никому больше не доверяла, даже Маше. Таким образом Светлана Александровна отдавала дань памяти отцу. Именно он внушил маме, что сие блюдо в её исполнении – есть верх кулинарного искусства, и она, несмотря на нелюбовь к самому процессу, каждый Новый год аккуратно разделывала тушку селёдки, чтобы, не дай бог, не попалась хоть одна самая тонюсенькая косточка.
Стол Светлана Александровна по обыкновению накрывала персон на шесть, приходило от силы две: мамина подруга институтской молодости Эллочка и одинокая женщина из соседней квартиры – и то по особому настоянию. Бабушкам и дедушкам не по годам разъезжать по гостям, и они ограничивались тёплыми поздравлениями по телефону. В роли усилителя сомнительного веселья, как всегда, выступал телевизор, который обязательно включался на повышенную громкость, и с экрана, сверкая белыми, как унитаз, зубами, лыбились незаменимые звёзды отечественной эстрады, многие из которых за долгий творческий путь изрядно поистрепались. Три года назад за столом сидела неугомонная болтушка Гуля. Мария с ней близко дружила, и она была частым гостем в их доме, особенно когда развелась с первым мужем. Потом выскочила замуж за турка, с которым познакомилась в Анталии. Светлана Александровна ярко, не скупясь на эпитеты, описывала судьбы подобных браков, всячески по-доброму отговаривая Гулю. Гуля к советам не прислушалась и зажила спокойной жизнью с турком, и полгода назад родила ему прелестного пацана. Идти к кому-то праздновать Новый год Маша не любила, однажды была – после тоской страдала. У всех семьи, дети, да и маму жалко оставлять, хоть та и не противилась.
– О чём задумалась? Хорошо хоть носом не шмыгаешь! У тебя, наверное, какое-то реле стоит – чуть что, в слёзы.
Им опять не удавалось заснуть, только Мария была по-особому тихой и по-другому нежной. Она, не переставая, гладила его по голове, по многу раз называя по имени, через раз добавляя «мой»:
– Мой Ильясик!
Когда он не сумел справиться с усталостью и заснул рядом, Маша встала и тихонько пошла на кухню, отдёрнула занавески, села напротив окна и достала свою общую тетрадку. Свет заведомо включать не стала, тетрадку освещал яркий фонарь со двора. Ей ничего бы не стоило писать и в потёмках, никогда не пробовала, но почему-то сейчас была в этом уверена. Строчка ложилась за строчкой. «Надо раствориться в чувствах, под кожей ощутить каждое рождённое слово, тогда появится искренность, нечто настоящее, что способно тронуть не только мою душу». Мария безжалостно зачёркивала фразы, на их месте появлялись новые, более точные, объёмные, которым суждено было остаться навсегда, и неважно, опубликуют их или нет: они спрятаны в её сердце – в самом укромном и надёжном месте.
Моя бессонница твоим зовётся именем:
У неё твои глаза, твоя улыбка,
Твоя походка и волосы того же цвета…
Она красива, как ты, и бескорыстна, как ты.
И мой рассвет твоим зовётся именем,
У него твой шёпот и твои слёзы,
Что омывают моё усталое лицо…
Он обещает, как ты, и исчезает, как ты.
Моя болезнь твоим зовётся именем,
Она неизлечима и жестока.
Я не отдам её за целый мир,
Она со мной живёт. Какое счастье,
Что жизнь моя твоим зовётся именем!
Она не сразу услышала, как Ильяс тихо подкрался сзади и склонился над ней. От неожиданности Мария вскликнула, но он не дал ей возможности обернуться и заглянуть в глаза. Нет, он не плакал, плакал кто-то внутри него – совсем новый, незнакомый человек, к которому ему ещё предстояло привыкнуть.
– Мария, это так красиво! Ты даже сама не представляешь насколько! – Ильяс крепко прижимал к себе её по-детски хрупкие плечики, целовал в макушку и дурел от нахлынувшей нежности.
– Первую дочку я назову в честь мамы – Мадина. А вторую Марией. Обещаю тебе!
– Может, у тебя будут сыновья, – выдавила Маша. «Прекрасный момент рассказать о своих планах!»
– У меня будет две девочки и два мальчика. Я давно так решил.
– Порой не всё зависит от нас, Ильяс. – Она высвободилась из его рук, встала и подошла к окну.
– Опять идёт снег… Как медленно он падает… И этот свет фонарей… Похоже на кадры пожелтевшей от
