Птичка, успевшая улететь - Юля Артеева

делает приглашающий жест рукой.

Ставлю рюкзак на парту, роюсь там и достаю конверт:

– Извините, я испортила вашу блузку, хотела бы подарить…

– Дания, ну что за глупости!

– Там не деньги, просто сертификат, вы сможете купить себе новую рубашку.

– Чернышевская, – перебивает русичка строго, – не нужно. Блузка была запасная, я совсем не переживаю из-за ее потери. Лучше купите себе что-нибудь классное. В вашем возрасте девочкам важнее наряжаться.

Я теряюсь на пару секунд, и она, заметив, мое выражение лица, добавляет гораздо мягче:

– Но я благодарна вам за порыв. Поговорим?

– О чем?

– Дания… Вам комфортно в классе?

Не моргнув глазом, вру:

– Безусловно.

– А то, что случилось в раздевалке спортзала?..

– Я же говорила, – повторяю ровно, – это была просто дурацкая игра. Можете меня наказать, если считаете, что я нарушила дисциплину.

Она тяжело вздыхает. Смотрит на меня внимательно и молчит, переплетая пальцы под подбородком. Я это сканирование выдерживаю. Выпрямив спину, беспечно пялюсь в ответ.

Наконец Инесса Евгеньевна произносит:

– Хорошо.

– Я могу идти?

– Да, – отзывается тихо.

Подхватив рюкзак, я тороплюсь на выход, и уже в дверях слышу:

– Даня, вы уверены?

Опустив голову, изучаю свои белоснежные кроссовки. Киваю и отвечаю, не оборачиваясь:

– Спасибо вам. За меня есть кому заступиться.

– Думаете, это лучше, чем администрация школы?

Не выдержав, я фыркаю:

– Администрации школы разве было дело до меня весь прошлый год? Только тогда, когда на собраниях мой блог зачем-то обсуждали.

Инесса Евгеньевна молчит, и мне становится стыдно, потому что она-то как раз из тех, кто всегда хочет помочь и занимает свое место по праву. Я улыбаюсь и говорю:

– Спасибо вам за беспокойство.

Снова берусь за ручку двери, когда русичка произносит:

– Дания… Если я замечу что-то подобное… Больше не буду спрашивать, хотите ли вы с этим разбираться.

– Тогда будем надеяться, что это не повторится.

Глава 31

Дания

Я меняю порядок фотографий в посте, но мне снова не нравится, как они смотрятся. Нужно сместить фокус внимания. Со вздохом перевожу взгляд на Руслана, который занят приготовлением кофе для гостя, и невольно любуюсь. Мне все еще кажется, что в этом рабочем фартуке ему тесно, но тем не менее я думаю, что это его не портит. Поднимаю книгу и снимаю ее на фоне своего красивого сосредоточенного мальчика. Заменяю этой картинкой ту, что мне не нравилась, и удовлетворенно улыбаюсь. Вот теперь отлично.

Надо признать, что Капралов отлично вписался в мой канал. У него даже есть свой хэштег и, кажется, маленький фан-клуб. Но, если книжными мужчинами я готова делиться с аудиторией, то своего никому не отдам. Правда, иногда хвастаться все же хочется.

Ерзаю на деревянном стуле и подтягиваю к себе ноги, упираясь пятками в сиденье. Коля шутит, что пора покупать сюда кресло специально для меня, но оно, конечно, в этот угол бы не влезло. Может, принести хотя бы подушечку? А то я так много времени провожу тут, что мои ягодицы скоро примут форму этих деревянных реечек.

Зеваю и прикрываю рот рукой.

– Спать хочется? – спрашивает Капрал.

Я улыбаюсь и пожимаю плечами:

– Немного.

– Книга скучная?

– Нет, – отвечаю, приподняв брови, – просто с парнем переписывалась до половины четвертого.

Он улыбается и скрещивает руки на груди:

– Да? Такой интересный собеседник?

– О, невероятно.

– Какой он? – подначивает Рус. – Расскажи.

– М-м-м, он справедливый. Добрый, но тщательно это скрывает. Умный. О-о-очень привлекательный. Он пошляк и уснуть не может без моего селфи.

Закусив губу, Капралов пытается скрыть улыбку, но у него не выходит. Кивает мне:

– Ясно. Звучит неплохо.

– А еще он любит и оберегает меня.

– А ты?

– А я очень люблю его. Так что не смотри на меня так. Я парню пожалуюсь.

Руслан смеется и качает головой. Спрашивает:

– Сделать тебе кофе?

– Давай. Надо бы взбодриться.

Капралов протирает «рожок» тряпкой и указывает им на меня:

– Ты знала, что кофе не бодрит? Он заставляет организм не замечать, что тот устал.

– Первый раз слышу.

Руслан ловко управляется с кофемашиной, а сам рассказывает:

– Аденозин, грубо говоря, это такая молекула усталости. Она накапливается в мозге и сигнализирует о том, что пора спать. Кофеин схож с ней и может залезть в связывающий участок рецептора и имитировать его работу, в действительности блокируя сигналы об истощении ресурсов.

– Величайший обман человечества, – проговариваю обескураженно, принимая стаканчик латте с сердечком на пенке.

– Ага, я тоже был в шоке.

– Да нет. Не это.

– А что? – Капрал непонимающе хмурится.

– То, что парень в олимпийке и на кортах может оказаться таким глубоким и тонко чувствующим.

Он отмахивается смущенно:

– Перестань.

– Да нет, правда! Вот откуда ты это знаешь?

– Просто статью прочитал, показалось интересным.

– Просто прочитал и запомнил?

– Ну да.

Я встаю со стула и подхожу к Руслану. Нас видно с улицы, и обычно я так не делаю, но сейчас мне страшно хочется его обнять. Обхватываю Капралова за крепкую шею и тянусь к губам, оставляя на них нежный поцелуй.

Смотрю ему в глаза и говорю:

– Ты удивительный.

Он молчит, но я замечаю, как все черты лица становятся мягче, в момент преображая его.

Колокольчик у входной двери тренькает, и мы синхронно поворачиваемся. Все еще улыбаясь, я делаю шаг назад, чтобы не ставить гостя в неловкое положение, как вдруг понимаю, что это Адаменко Илья.

Он, кажется, удивлен не меньше. Оборачивается через плечо, как будто рассматривает вариант побега, а потом, словно приняв какое-то решение, шагает внутрь. При этом взгляд его как-то заостряется, становясь злее.

Я тихо отхожу к своему месту, с ногами забираюсь на стул и обхватываю колени, зажав книгу между ними и грудной клеткой.

– Добрый день, – произносит Капралов агрессивно.

От его тона у меня кожа испариной покрывается. В школе эти двое делают вид, что не замечают друг друга, но в этом помещении все воспринимается как-то иначе. Вокруг нет ни учителей, ни других одноклассников.

– Добрейший, – отзывается Илья.

Его ссадина давно прошла, да и фингал Руслана покинул его лицо. Но они смотрят так, будто подрались только вчера. Мне становится так тревожно, что по старой памяти хочется причинить себе боль, и я даже кошусь на ножницы, которыми Капралов вскрывал пакет молока, но тут же встряхиваю головой, чтобы прогнать эти мысли.

Нервно сглатываю и смотрю за тем, как Рус делает капучино, опасаясь, что мы приближаемся к самой опасной точке этого вечера.

Адам спрашивает:

– Сколько?

И я задерживаю дыхание, мысленно умоляя Капрала сдержаться. Он упирается руками в деревянную стойку и мрачно отвечает:

– Стоимость напитка вы определяете