Жизнь по чужим правилам - Ольга Тиханова

что от чего-то приходится отказаться ради чего-то другого. А потом уже поздно. Ну, значит, мне не надо это было. Понимаешь? Да ведь?

– Нет. Так неправильно. А я буду делать брошки. – И снова этот взгляд на свою ромашку.

Ира почувствовала, как все тело пронзило легким разрядом тока.

Интересно, мечты передаются по наследству? Когда-то Ира отказалась от своей. Вытравливала ее ради стабильной жизни, семьи, потом – ради дочери. И наконец полностью истребила. Стерла.

И что получается? Теперь эта искра загорелась там, где меньше всего ждали! Загорелась и продолжила свою жизнь в Полине. В ее дочке, этой странной девочке, не такой как все. Зато, видимо, такой, как мама.

– Обязательно. Делай. У тебя будут самые красивые брошки, – Ира поцеловала склонившуюся над столом голову. – Если нужно, я тебе помогу.

– Не нужно. Я сама. Ты лучше снова шей что-нибудь. Под мои брошки. Хорошо?

Когда есть такое напутствие от дочери, пути назад нет.

Можно обмануть ожидания маленькой девочки, которой была когда-то сама, но не девочки – своего ребенка.

Утром она стояла у ателье «Люкс». Ошарашенная собственной решительностью. И, видимо, опьяневшая от своей смелости. Ведь в трезвом уме люди не вламываются вот так в ателье и не просят взять их на работу, в подмастерья. Да так настойчиво.

Отворив дверь, она увидела уютное помещение с мягким теплым светом и ступеньками от двери вниз. Как в каморке папы Карло из «Буратино».

Вот теперь ее точно не остановить!

Она обрушила на мастера ушат слов о том, как болела швейным делом, как мечтала, но не смогла. Как была возможность, но не решилась и до сих пор не простила себя. Как внутри зудит и колет. Как мучает и болит. Рассказала, что увидела тот жакет и потеряла покой. Что обещала дочке сшить платье под ее брошку и не может нарушить свое слово. Что чувствует даже корнями волос: если сейчас не сделает этот шаг, то никогда. И зачахнет. Засохнет, как Робинзон под прямыми лучами солнца и без воды. И никогда больше в своей жизни она не отважится ни на что подобное.

– Пожалуйста… – завершила она свой монолог.

Мастер, женщина около пятидесяти, поджарая и смуглая, смотрела на нее из-за раскройного стола. С опаской. Из-за стола не выходила, на всякий случай, дабы не сокращать дистанцию. Присматривалась, пытаясь определить: нормальная перед ней девушка или пора звать охрану? Эти мысли отражались на выразительном, не тронутом уколами красоты лице.

– Понимаю, это все выглядит странно. Простите, что вот так. Просто либо так, либо никогда. Я себя знаю. Я ж опять струшу… струсю… испугаюсь. И тогда все, точка.

Аргумент подействовал, лицо мастера стало мягче.

– Я готова учиться. Готова на мелкую какую-то работу. Правда, пока в выходные и по вечерам.

Почему-то, когда появились такие оговорки и условия, мастер совсем расслабилась. Видно, поняла, что Ира все же не лишена способности мыслить рационально.

– Расскажите, с чем вы уже работали? – В тоне, правда, еще звучали нотки психолога, разговаривающего с буйным пациентом.

Но Иру это не смутило. Точно опьянела. Может, в утренний кофе что-то было добавлено? Она рассказала все как было. Начиная с платьев одноклассницам, заканчивая эскизами шляпок. Речь лилась сама собой, обычно так рассказывают влюбленные барышни о своем избраннике.

– Хорошо, – пожала плечами мастер. – Приходите, если вам это так интересно. Но предупреждаю сразу: больших денег не обещаю.

Вот так Ира получила наконец работу швеи.

Оказывается, это не так уж сложно. Подозрительно даже.

Правда, по пути домой отрезвела, сама себя засыпала вопросами: что она делает? Зачем это надо? Усложнять свою устоявшуюся жизнь, рисковать едва не потерянной работой. Откуда опять этот юношеский романтизм?

Но ведь к мечте всегда есть много вопросов.

Недостающая деталь выкройки

Теперь она работала в ателье несколько часов в выходные и раз-два в будние дни. По необходимости. К огромному сожалению Иры, чаще никак не получалось. Зато Поля с радостью оставалась дома одна. Как взрослая девочка, твердо уяснившая, что мама учится шить одежду под ее брошки, а значит, никаких возражений по поводу ее отлучек быть не может.

Ира же летела в ателье, не чувствуя земли. Исчезала в маленькой комнате, забывая о времени. Сердце радостно вспыхивало от каждой мелочи, как от долгожданной встречи: катушки с нитками, пуговицы, молнии, булавки, иголки, манекены. Точно так же, как в пятнадцать лет. А может, она просто застряла в том возрасте? Симулировала взрослость столько лет? Ничего удивительного. Взрослые люди обычно не заводят друзей-цветов и не вступают с ними в дебаты.

Мастер, ее звали Татьяна, была немногословна и терпелива. Сначала она просто сажала Иру рядом и командовала: «Смотри и учись». И начиналось волшебство. Ее руки порхали над выкройками и тканью, в пальцах танцевали иголки и булавки, нитки и ножницы – четко, слаженно, без запинки, как на параде. Ира впитывала и поглощала.

Ателье «Люкс», как предполагалось из названия, было не из дешевых и работало с клиентами, чья платежеспособность выше среднего. И с качественными материалами. Столкновение с ними повергло Иру в благоговейный трепет: тут тебе и пластичный трикотаж, и тончайший шелковый шифон, и плотная пальтовая ткань, и натуральный мех, и настоящее итальянское кружево.

Поначалу с непривычки адски ломило и спину, и шею, и плечи. Напрягалось все тело. Строчить тряпочки – та еще наука, свойства материалов очень различаются: трикотаж тянется по всех направлениях, шифон сыпется, атласы скользят и никак не хотят спокойно лежать под лапкой машинки. Приходилось думать-соображать, где потянуть (или не потянуть), чтоб деталь не становилась в два раза длиннее, чем была до пошива.

Как новенькую, ее постепенно допускали до все более ответственной работы. От маркировки готовых деталей, которые нужно еще проверить и разложить по стопочкам, к обметыванию срезов. От шитья карманов к вшиванию молнии в брюки.

Ира схватывала на лету. Руки помнили. Все навыки выпрыгивали с радостным улюлюканьем из подсознания: «Наконец-то! Дождались!»

Наконец она дослужилась и до самостоятельной работы. Иногда Татьяна подсказывала, но в основном просто давала задание к определенному сроку, а Ира сама решала, как лучше его выполнить. В финале была оценка.

«Так-с» означало «надо переделать», «Угу» – пойдет, «Это хорошо» – высшая похвала, прозвучала впервые спустя четыре месяца работы.

А она и не заметила, как пролетели эти четыре месяца!

За дверью ателье начиналась другая жизнь другой Иры. Спокойная.

Кстати, если не считать Вику, то после института она не завела ни одной подруги, ни с кем близко не сошлась. И вдруг,