Акбилек - Жусипбек Аймаутов

мешочек, тряся каждый подол. Считала нужным. Стала учитываться всякая голяшка, любая крошка. Орик внесла новшества и в прием гостей. Прежде в дни зимнего забоя покойная хозяйка зазывала к себе весь аул, щедро угощала вкуснятиной до отвала, в этом году ничего подобного не произошло. На этом стали расходиться в разные стороны Орик и аул. А скоро появившиеся неприятельницы Орик стали общаться с Акбилек. Акбилек попыталась похлопотать за двух-трех обделенных соседок:

— Мамаша, что вы делаете? Они и раньше брали у нас эти вещи.

— Не лезь в хозяйские дела! Иди займись своим делом! — отрезала та и отвернулась.

И аул вынес свое язвительное мнение об Орик: «Без нее, побирушки, дом был не богат, ау! Разбогатеть Мамырбаю!»

Все это вызывало в Акбилек еще большую неприязнь к мачехе, в ее душе скапливались непростые обиды. Однажды Сара попросила у мачехи леденец, а та отказала. Что ее подвигло на столь немыслимый поступок — непонятно. Девочка продолжала просить, и Орик разоралась:

— Долго ты будешь ныть туг? Смотри какая! — и ударила девочку по затылку.

Сара расплакалась и побежала к старшей сестре. Акбилек промолчала. Скоро мачеха ни с того ни с сего сильно толкнула Сару, заявив, что девочка испачкала ножками половик. Сара снова разревелась. И опять Акбилек отмолчалась. Через день Кажекен нечаянно задел лампу, она упала, рассыпаясь стеклом. Орик ударила его по плечу и этим не ограничилась:

— Бестолочь! Ой, да чтоб тебе! Что у тебя — глаза выпали, дубина стоеросовая? Чума! —

и поне сла дальше, проклиная и обзывая юношу самыми страшными словами.

Здесь Акбилек, никогда прежде не слышавшая таких кошмарных проклятий, вскипела и не выдержала:

— Что он такого сделал? Что натворил? Как можно так проклинать ребенка… Не стыдно вам перед соседями?

Орик тотчас перебила ее своим воплем:

— Заткнись, ведьма! Тебе-то что? Ты чего влезла! Думаешь, если он мне не родной… Не то что прокляну, право имею и в огонь его бросить, и нет такого человека, кто смог бы меня остановить! Не смей тут заступаться! Пах! Смотри ты, братик ее! — и понесла, понесла.

— Ой-ай, ау! Стыдно ведь! Скажут, жена такого человека… — попыталась сказать еще что-то Акбилек.

Орик заверещала пуще прежнего:

— Ну и что от того, что жена? Я что — позорю его, игрища какие завожу на стороне? Или вру ему? Слава Богу, правая рука у меня чиста, ротик с наперсток! И если я тут, то не сама, по воле Господа. А ты что о себе воображаешь, тасканная-перетасканная. Бог миловал меня, не позволил стать, как ты, русской подстилкой, Боже упаси! — и так мазала грязью, что сунься в ее рот белая собака — вылезет черной.

Акбилек онемела, заплакала и поспешила уйти от нее подальше. Ревя в три ручья, она, таща за ручку Сару, ушла к Уркие. Тетушка Уркия обняла сестренок, принялась гладить по волосам и жалеть.

— Перестань же, милая! Ну, перестань, наконец. Ну что ты связалась с этой напастью? Что она видела, кроме грязи да мрази, — пыталась успокоить она племянниц.

Но Акбилек ничего не слышала, поминала покойную маму, проклинала свою сиротскую долю, свой позор, свою беззащитность, твердила, что участь ее такая: быть всеми оскорбленной, отверженной и людьми, и женихом…

— Несчастная, несчастная! Разве есть кто-нибудь несчастней меня? Да лучше б я умерла, чем так! — билась она в руках тетушки.

Завороженная льющимися и льющимися слезами, Уркия тоже заплакала. И принялись они рыдать вместе, изнемогая, наплакались.

А вечером со словами: «Узнает отец — будет неудобно» Уркия отвела Сару и Акбилек с

покрасневшими глазами и опухшими зеками обратно в дом родителя.

Разве не видел отец, как страдают дети, и так обиженные судьбой? А если видел, то вы наверняка подумаете, что они стали ему безразличны. Да, и в чем-то вы правы.

Часто ли застанешь мужчину в доме? По большей части он на пастбищах, за скотиной и чабанами нужен глаз да глаз. Тем более такие хозяева, как Мамырбай, привыкли больше топтаться на сеновале, по углам сараев, по кучам навоза, чем по половицам дома. А что там жена, как там дети — не так важно, как-нибудь живут. Есть в доме хозяйка, да и ладно. А хозяин должен бьпь при работниках. Потому как все должно быть исполнено правильно и вовремя. А на всякие пересуды и ссоры у них времени нет, пусть даже под собственной крышей. А если и что невзначай заметят, делают вид, что ничего не поняли, ни о чем не догадываются. Почему? Да потому что считают слова жен и детей пустым звуком, претензии их — мелочью. Они уверены, что «баба отлается да заткнется, а дети на то и дети, чтобы плакать», столпы домашнего очага! Подросшие сыновья поглядывают на них и подражают им. Понятно, что и Кажекен предпочел не связываться с мачехой. И Акбилек осталась одна.

Ой, сестры, ай! Не верьте обещаниям мужчин в подлунном мире. Сами себя загоните в неволю! Ой, детишки, ай! Пусть ваши матери не умирают, пока вы растете и не встанете на ноги! В сердце детское вместе с кровью незрелой вольется печаль. Ой, зеленая поросль, молодые, ай! Кто дал вам гордое горячее сердце? Кто выкормил грудью, нянчил вас, убаюкивал, зацеловывал, оберегал-отсгаивал? Мама… Мама… Добрая мама. Если мы способны любить, если есть в нас сове сть и стыд, то мы, дети, вспомнив раз отца, десять раз обязаны вспомнить маму. Низкий поклон поднявшим нас матерям! Много светлых лет жизни матерям! Берегите себя, дети…

Услышав однажды, как Орик кричит на детей, аксакал заметил:

— Баба, хватит! Что за надобность постоянно ругать детей?

А Орик словно и не слышала грозного вопроса хозяина и не утихала в смежной комнате. «Что теперь он скажет?» — подумала Акбилек с робкой надеждой и направила заливавшуюся слезами, обиженную мачехой сестренку к отцу. А он только:

— Эй, баба, ай! Что тебе!.. — и отвернулся, продолжив что-то там подсчитывать и пере считывать.

Признаться, аксакалу не с руки было как следует проучить жену. Человек он уже пожилой, она моложе его лет на восемнадцать — больше, чем на мушель. Смерть же, если вдруг она наставит ему рога или обыкновенно поколотит. Что тут славного, если на старости лет он окажется побитым собственной бабой. Но главное, она так ловко управляется со всем

хозяйством, так бережлива, что любо-дорого смотреть. Так зачем с ней скандалить по