Отель одиноких сердец - Хезер О’Нил

В своем гостиничном номере она решила испечь пирог. Раньше ей никогда не доводилось этим заниматься. Она взялась за дело с бешеной активностью, неистово перемешивая все ингредиенты. Роза высыпала в кастрюлю пакет муки, которая взметнулась и запорошила ей в лицо. Разбила яйца и швырнула их туда же вместе со скорлупой, потом налила молока и стала яростно все это взбивать.

– Скажи на милость, какого черта ты здесь творишь?

– Делаю огромный свадебный пирог.

– Ах, ну да. Конечно. Понятно. Ты хочешь, чтобы я развелся с женой и женился на тебе. Это так? Если это так, я хочу, чтобы у тебя достало смелости так прямо и сказать.

– Нет, это совсем не так. На самом деле все как раз наоборот. Понимаешь, я никогда не согласилась бы выйти за тебя замуж. Просто я однажды проснулась и поняла, что уже замужем.

Она коснулась пальцем воображаемой глазури и протянула к нему руку, чтобы он подошел и слизнул сладость. При этом на губах Розы играла омерзительно приторная улыбка.

Лицо ее было в белой муке. Ни за что на свете Макмагон не смог бы удержать эту странную девушку.

Все пытались убедить Розу, что на самом деле никого не интересует, что скажет девушка. Девушкам не полагалось иметь принципиальных и умных мыслей. Им надлежало лишь пытаться в меру своих возможностей следовать в указанном мужчинами направлении. А мужчинам вменялось в достоинство как ракеткой отбивать возникавшие в женской головке мысли. Вот таким считался более или менее приемлемый способ общения с девушкой.

Женщине следовало быть недалекой. Важно было не гордиться собой. Гордость можно было испытывать только за достижения мужа. А если женщина обладала каким-то особым дарованием, она рисковала заставить мужа почувствовать собственную неполноценность. Так что лучше ей было держать свои таланты в узде. Или проявлять их в тех областях, до которых супругу ее не было дела. А еще можно было стать его самой преданной помощницей. Но Роза с этим смириться не могла.

На улице в снегу прыгали воробушки, искали крошки. Они были цвета книжек с намокшими страницами.

27. Два мужчины. Один толстый, один худой

Макмагон небезосновательно полагал, что один из его скупщиков краденого сколотил целое состояние на предметах, которые ему приносил один симпатичный марафетчик. Когда Пьеро украл, а потом продал небольшой набросок Модильяни, Макмагон проявил к этому воришке интерес. Несмотря на отвращение, которое испытывал к наркоманам, он потребовал, чтобы Пьеро пришел к нему в контору.

Макмагон уставился на Пьеро, пытаясь сообразить, что это за фрукт. Хоть выглядел он неплохо, сразу было ясно: парень сидит на игле. Руки он держал сзади, охватывая спинку стула, а голову склонил вперед, как будто был распят на кресте. Не так, как Иисус, а так, как один из тех, кого распяли рядом с ним.

Пьеро вел себя иначе, чем типичные уличные наркоманы. Бросались в глаза некоторые странности – так, размышляя о чем-нибудь, он смотрел вверх и поджимал губы. Это позволило Макмагону предположить, что молодой человек происходит из обеспеченного семейства. Он казался отвергнутым младшим сыном, возможно, по причине того, что был сексуальным извращенцем. Вообразить его прошлое было достаточно трудно.

В его облике было что-то до странности знакомое. Пьеро кого-то ему напоминал, но вспомнить, кого именно, Макмагон не мог.

– Сколько тебе лет?

– Мне двадцать один.

– Где ты учился?

– Знаете, я вроде как толком нигде и не учился. Недолго ходил в школу «Сельвин Хауз», но меня оттуда, к моему счастью, выкинули. Надо сказать, я читал кое-что из классики. Но скоро перестал, потому что мне становилось невыносимо скучно, понимаете? Эти книги заставляли меня глубже осмысливать наш мир, но я не чувствовал, что мне нужно в это погружаться еще глубже. У меня и так возникло ощущение, что я на дне колодца. Романы и мороженое – вот две вещи, глубину чувств которых я стараюсь избегать.

Завершение его отношений с Поппи тоже осталось покрытым мраком тайны. Макмагон сказал Пьеро, что в знак доброй воли и своего расположения он спишет все ее долги и освободит от всех обязательств перед ним. Поппи столько раз арестовывали, что ее криминальное досье становилось просто возмутительным. На его фоне вся полицейская система выглядела ни на что не годной. В обмен Пьеро должен был приносить все украденные вещи только самому Макмагону.

Макмагон с нетерпением ждал встреч с Пьеро и его трофеев. На этих встречах присутствовал его эксперт и агент по торговле произведениями искусства. Когда Пьеро входил, они запирались в кабинете, и молодой человек демонстрировал последнюю добычу. Независимо от того, во сколько Макмагон оценивал картину или другое произведение искусства, истинная стоимость краденого всегда оказывалась выше. Пьеро никогда не торговался, соглашаясь на цену, которую ему предлагали. По этой причине Макмагон был с ним немного щедрее, чем обычно поступал с заурядными шаромыжниками, пытавшимися втридорога всучить ему безвкусные поделки. В то же время ему было надо, чтобы Пьеро поскорее проматывал деньги и снова шел воровать, а как же иначе? Поэтому ему требовалось держать Пьеро в черном теле.

Как-то днем Пьеро пришел с небольшим рисунком снежинки, выполненным тушью, в дешевой рамке. Он был явно под кайфом – радужные оболочки глаз смахивали на заледенелые садовые цветы. Он протянул рисунок с таким видом, будто снежинка должна была их потрясти до глубины души, превзойдя любые ожидания, которые у них могли быть в отношении его способностей к воровству произведений искусства. Но, как оказалось, этот рисунок не имел вообще никакой ценности.

– Его, должно быть, нарисовал ребенок, живущий в доме, а кто-то из родителей из сентиментальных побуждений вставил его в рамку, – сказал эксперт по краденым произведениям искусства. – Представить себе не могу, что он сделан профессионалом.

Пьеро выглядел расстроенным. Странно было, что человек под таким воздействием наркотика мог испытывать истинное огорчение.

Тем не менее Макмагон дал Пьеро пять долларов. Ему не хотелось нарушать налаженное взаимовыгодное сотрудничество. Он поставил рисунок на камин и сказал Пьеро не переживать, поскольку оставит его себе. Пьеро ушел.

Как только дверь за ним затворилась, распахнулась задняя дверь в кабинет, и вошла Роза. Ее тут же как магнитом потянуло к камину.

– Что это за рисунок? Боже, как он прекрасен!

– Возьми его себе, если хочешь.

Роза повесила снежинку в рамочке на вбитый