Все их деньги - Анна Теплицкая

вечера. В студёном декабре в Ленинграде смеркается уже в три дня, поэтому по вечерам было темно, как глубокой ночью. Я поднял воротник тёмной короткой дублёнки с оторочкой, втянул в плечи крепкую шею и поплотнее обернул вокруг неё шерстяной шарф:

– Предлагаю пойти в «Сайгон».

Старый растёр ладони и надел перчатки:

– Можно. Я бы не отказался от солянки с лимоном.

– Давайте на такси? Пешком умрём от холода, – сказал Бульд. – Я-таки выиграл два рубля.

Тачку поймали сразу и уже через пятнадцать минут мы входили в знаменитый «Сайгон», расположенный в здании гостиницы «Москва» на углу Невского и Владимирского проспектов. Стоял невообразимый шум: из закрытых дверей рвалась музыка, и уже на входе образовалась галдящая толпа. Мы дали рубль и вошли без очереди, но дальше нам пришлось протискиваться к барной стойке через возбуждённо толкающуюся молодёжь. Я добрался первым и обратился к молоденькой продавщице:

– Стелла здесь?

Та обернулась с очаровательной улыбкой, увидела всего лишь симпатичного кучерявого студента и неприветливо рявкнула:

– Работаю, не видишь?

Я недобро нахмурился, готовясь ответить, но Бульд со Старым уже подхватили меня под руки. Через узкий проход мы прошли вглубь заведения в другой зал, освещённый тусклыми электрическими лампочками, и сели на широкий подоконник. К нам неслышно подошла официантка:

– Я буду фирменную солянку и маленький двойной, – без колебаний заказал Старый.

– Мне бефстроганов и большой двойной, – сказал Бульд.

– Мне салат «Ленинградский», – в свою очередь пробормотал я.

– Хлеба ещё! – добавил Старый.

Официантка кивнула:

– Сейчас принесу приборы, – тут она посмотрела на Старого и неуверенно спросила. – Вам тоже?

В «Сайгоне» была особая атмосфера свободы и раскованности. За серыми круглыми стойками в основном сидела разношёрстная молодежь: брюки-клёш, джинсы, водолазки, некоторые девчонки в костюмчиках из новомодного кримплена. Изредка здесь можно было заметить и солидных, презентабельных людей в дублёнках и меховых шапках, такие обычно брали за стойкой фирменный кофе (лучший в Ленинграде, не считая, конечно, кофе из гостиницы «Европа») и, не задерживаясь, уходили по своим делам.

Мы сидели и переговаривались, скоро принесли заказ. Бульд и Старый с аппетитом принялись за еду, я же вяло ковырял салат, так как видно был расстроен отсутствием Стеллы.

– Послушайте, – с набитым ртом сказал Старый. – Поехали в «Советскую», может? Там сегодня день рождения у Эллы, девчонки из педагогического.

Бульд не ответил, потому что не слушал, а внимательно высматривал кого-то в толпе:

– Смотрите, там не Лёня Жирханский? Вон, в синем затрёпанном пиджаке? Вроде в преф играет?

Старый прищурился:

– Вроде он.

Вскоре все трое уже сидели за столом с Лёней Жирханским, приятелем Бульда из ЛИСИ[16]. Лёня играл в карты со своим знакомым, а рядом с ним со скучающим видом сидела его девчонка, кареглазая брюнетка с короткой стрижкой и подвитой чёлкой.

– Оля, – скучным голосом представилась она.

«Лёня играет в преф плохо, а иногда – очень плохо», – так говорил Бульд, поэтому немедленно сели расписывать пулю. Старый всё же уехал на день рождения в «Советскую», а приятель Лёни спешно ретировался по делам.

Через полчаса Жирханский проигрывал Бульду тридцать рублей, а мне сто двадцать. Оля говорила:

– Лё-ё-ё-ёнь, ну пойдём, и так все деньги уже проиграл.

Мне было непонятно, то ли она всегда такая занудная, то ли ситуация не располагала к безудержному веселью с её стороны. Лёня, впрочем, отвечал ей соответственно:

– Оль, отвали, а?

– Но ты же обещал! Обещал нас с Мо сводить в ресторан!

Я вклинился в разговор:

– Кто это, Мо?

– Подружка моя, сейчас придёт. Мы должны были все вместе в ресторан идти!

– Он теперь не может вас сводить в ресторан, у него денег нет. А мы можем!

На этой фразе в «Сайгон» действительно вошла Мо. «Грузинка», – определил Бульд. «Красивая», – подумал я. Мне говорили, что я казался всем настоящей необузданной стихией и умел нравиться женщинам любого возраста. Я, естественно, свой сексуальный магнетизм в упор не видел, отчего, судя по женской реакции, намагничивался ещё больше. Поэтому, когда я незаметно подмигнул Оле, она, вместо того чтобы оскорбиться, неожиданно подмигнула в ответ. Я очень удивился, приободрился и вальяжно откинулся на спинку стула, закинув ногу на ногу. Это увидел Лёня.

– Ты чего мою девку клеишь? – завёлся он.

– Э-э-э, куда собрался? Играй, давай, – ухватил его за рукав Бульд.

– И не подумаю! – сказал тот, резко вскочил и стал трясущимися руками собирать проигранные деньги, засовывать их в карманы. – Здесь нечестно играют!

– Куда?!

– Да он просто платить не хочет.

– Сговор! – разорался Лёня. – Грязные приёмчики!

– Хватит стрелки переводить!

Лёня подумал и с размаху ударил Бульда в живот. Тот от боли и неожиданности согнулся пополам, отступил и упал, опрокинув спиной столик. Я схватился за голову руками, заорал и с разбегу прыгнул на обидчика.

В тот вечер Лёня потерял и деньги, и обеих девушек.

Глава тридцать вторая [2013. ИЗ ДНЕВНИКА БЁРНА: запись про пожар, не включать в сборник]

В то время, когда это произошло, мы все были в разных местах: Классик ехал с просмотра земельных участков в области, Бульд как раз приземлился в Шереметьево, Михеич отлёживался дома после болезни, Старый рассуждал о развитии сектора интернет-торговли в центральном офисе. За последние двадцать минут мы успели созвониться между собой по пять-шесть раз.

– Всё случилось где-то в 16–20, – сообщил нам генеральный директор Компании Вячеслав Маникеев. – МЧС уже установило, что возгорание появилось на втором этаже, и за каких-то семь-десять минут огонь переместился на третий, а это этаж с кинотеатром, фуд-кортом и детской комнатой…

– Причины уже ясны? – перебил Президент.

– Первая версия техдиректора «Радуги» – повреждение силового кабеля, вроде вентиляция была старой, из-за этого огонь сразу распространился по этажам… В голове не укладывалось, я же сто раз им говорил…

– Ясно. То есть не поджог.

– Точно не поджог.

– Что сейчас там?