Жизнь по чужим правилам - Ольга Тиханова

– А может, я вот думаю, может, нам как-то контактами обменяться? Мало ли? Живем в одном городе. Пригодится. Понадоблюсь вдруг. Сходим куда-то, может. Вы не против?

– Можно, – пожала плечами Ира, словно не ждала этого вопроса последние два дня. Очень натурально получилось.

И тут раздался вой. Так воют собаки, когда их оставляют надолго одних дома, точно так. Но рядом не было никаких собак. А звук был совсем рядом. Перешел в скулеж и, наконец, в рыдания. Звук шел из кафе, и он принадлежал дочке Ларисы. Голос становился громче, срывался, переходил в писк, снова в вой. Она что-то кричала, сопела, и все это обрывками, отдельными словами, не складывая их в предложения:

– Нет… я боялась… я не хотела так… как…

Парализующий вой, за которым пустота, конец. Ничего не вернуть, ничего не исправить. Необратимость. И еще десяток страшных слов, которые все равно ничего не описывают, никак не передают обрушившегося вдруг отчаяния и горя.

Человека больше нет, то есть час назад он был, держал тебя за руку, произносил слова, а теперь нет.

Совсем. Навсегда.

Кафе, в котором столько лет проработала Лариса, по-прежнему стоит, даже полы все так же блестят. По тропинке едет парень на велосипеде. Семья спешит к своей машине, колесики чемоданов шепчутся о чем-то с гравием. Лист плавно падает с дерева и располагается рядом со своими, которые не так давно висели, возможно, на той же ветке. Где-то играет музыка. Но одного человека больше нет. И он этого всего больше никогда не увидит.

Лысый бородатый парень вынес дочь Ларисы на улицу. Она молчала, по щекам катились слезы.

– Молодой человек, можно вас? – выглянул из-за двери доктор. – Помогите, пожалуйста, еще раз.

Андрей молча встал и исчез в кафе.

– А как же так? Что, приступ такой? – промямлила Ира вслед врачу.

– Инфаркт.

Ира пошла вперед, машинально передвигая ногами, словно что-то подталкивало ее. Кивнула лысому бородатому на прощание. Он держал жену на коленях и прижимал к себе.

На ставшей почти родной скамейке сидела Полина, сжимая в руке коробку со своими творениями:

– Мам, ты очень сильно опаздываешь!

Таксист тоже звонил уже несколько раз, наверняка сложил уже не один меткий эпитет про обнаглевших безответственных дамочек на отдыхе. Их все можно было прочитать на его лице, с которым он встретил Иру и дочку. Но промолчал. Преодолел себя и, натянув улыбку, погрузил чемоданы в багажник. Сервис! А может, просто предвкушал сладкую месть: блатные песни сопровождали всю поездку. И попал ведь в самое яблочко, для Иры сложно придумать более изощренную пытку.

Но не в тот день.

Она не слышала музыку. Поля же ритмично болтала ногой и рассматривала свои сокровища в коробке.

Ира хотела вспомнить Ларису, но не получалось. А ведь так не должно быть, что с уходом человека стирается и память о нем. Несправедливо. Должно же у тех, кому он был дорог, остаться хоть что-то.

Потом появились ощущения. Запах кафе. Звуки. Голос. Тепло рук, передающих блюдце с куском торта. Слова. «Надо быть в тонусе!», «Ты такого торта точно не ела», «Италия».

А вдруг Италия и правда исцелила бы ее? И ведь не хватило буквально одного шага. Самой мелочи. Как же несправедливо.

Подъехали к дому. Так быстро? В прошлый раз дорога заняла почти три часа.

Дома заварила себе чай, потому что кофе варить не умела. И кофемашины не было, даже самой простой, не то что как в кафе.

Стоп! А ведь они с Андреем так и не обменялись телефонами!

Как так-то?! Ну на этот раз точно не судьба.

Обидно.

Опять не хватило того самого одного шага. Самой мелочи.

Возвращение

На первое сентября Ира решила купить дочке цветочную композицию в корзинке. Букет затеряется, может быть передарен, а у композиции, которую поливаешь, чтоб не завяла, больше шансов остаться с учителем. Подход очень прагматичный: если уж тратиться на цветы, пусть они будут замечены и служат подольше. И да, для нее покупка букета накануне дня знаний (когда цены взмывают до небес) – это траты.

Она слышала про акцию-новинку «дети вместо цветов», когда один букет от класса, а остальное родители вроде как переводят на благотворительность, но относилась к этому скептически. Начнем с того, что в ее окружении никто ни разу не признался, что первого сентября перевел деньги в какой-то фонд или отдал нуждающемуся. И главное, ей нравилось смотреть на свою дочку с букетом в руках, это традиция, а они обе очень консервативны. Да и сама идея благотворительности в определенную дату по указке казалась странной. К тому же в их классе никто ни разу про акцию не заикнулся, все покупали букеты. Такой вот класс единоличников подобрался.

Когда спина Полины скрылась за дверями, Ира побежала в свою школу, на работу. И попала на линейку для будущих выпускников. Их собрали отдельно, позже, чем всех остальных, чтобы подчеркнуть торжественность дня, дать напутствия и в первую очередь настрой на усердную работу в течение года.

Директор в своей пятиминутной речи призывала детей «собраться», ибо не время «расслабляться», и раз десять употребила слова «нелегко», «сложный», «ответственный» и «решающий». Будь Ира одиннадцатиклассником, развернулась бы и ушла сразу же домой. Бояться и готовиться к выпускным экзаменам. Ибо, по словам директора, времени осталось катастрофически мало.

Но оказалось, этих ребят так легко не сломить. Они стояли очень расслабленно, улыбались, смеялись, подтрунивали друг над другом, будто и не слышали нагнетающей жуть речи директора. В их глазах сияла свобода от страхов и предвкушение приключения, которое вот-вот начнется, азарт. При этом полное спокойствие чемпиона по плаванию, заходящего в море во время отпуска. Ни намека на надрывное «я вам сейчас покажу» или «я смогу».

Да уж, совсем не таким было поколение Иры. Сама она точно никогда не была такой. И уже вряд ли станет.

Завуч на цыпочках (неужели решила, что в таком шуме ее шаги будут слышны?) подошла сзади и зашептала на ухо:

– Я все глаза просмотрела. Смирнова точно нет. И не было. И посмотрите, какая благодать сразу. Да? Ребята у нас какие дружные. Умнички какие! И как чувствуется праздник! Правда? Радость такая!

– Честно? Речь директора была не очень праздничной.

– А как же? – Ира спиной чувствовала, как округлились глаза завуча. – Надо же детей настроить! Это ж подростки, забыли? Только отпусти поводок, умчатся – не поймаешь. Все правильно она сказала, так и надо. Нечего расслабляться. На выпускном отдохнут.