Таёжный, до востребования - Наталья Владимировна Елецкая

Я напустила на себя бодрый вид и шутливо скомандовала:

– Отставить панику, Михаил Евсеевич! Что за мрачные мысли? Советская медицина творит чудеса и непременно поставит вас на ноги, нужно только немного…

– Не надо, доктор. Я знаю, что не выкарабкаюсь.

– Откуда такая уверенность?

– Прочел свой диагноз в карточке. А потом сходил в библиотеку и изучил вопрос.

– Вообще-то диагноз не окончательный. Вас поэтому и отправили в Богучаны, чтобы…

Якимов махнул рукой – хватит, мол, – и я осеклась на полуслове.

– Как Маша теперь станет справляться с Толиком и Павликом? – пробормотал он.

– Это ваши сыновья?

– Да. Они погодки, одному пять, другому шесть. Такие сорванцы! Никто для них не указ – ни мать, ни воспитатель в детском саду. Одного меня слушаются.

– Вернетесь из больницы и снова будете их воспитывать.

– Инвалидное кресло, потом койка, судно и пролежни – вот таким будет мое воспитание.

– Ну это вы уж чересчур мрачную картину нарисовали, Михаил Евсеевич.

– Скажете, мне удастся этого избежать?

– Не скажу, – честно признала я. – Но и накручивать себя раньше времени не нужно. Болезнь Паркинсона сейчас активно изучается не только нашими, но и зарубежными учеными. Проводятся исследования, пишутся научные статьи. Я уверена, что в ближайшее десятилетие будет разработан препарат, который позволит больным улучшить качество жизни и отсрочить инвалидность.

– Неизбежную инвалидность.

– Да, неизбежную. И этот факт вы, как мужчина, должны будете принять. Конечно, если диагноз подтвердится.

– Считайте, он уже подтвердился. Вы хороший врач, Зоя Евгеньевна. Честно говоря, вначале я вам не доверял. Думал, студентку вчерашнюю в стационар прислали.

– А теперь доверяете?

– Теперь доверяю, – почти сердито ответил Якимов. – И поэтому знаю, что вы правы.

– Все-таки определенные сомнения у меня остаются, я это отметила в медицинской карте.

– Какие сомнения? – Евсеев приподнялся на локте и устремил на меня пытливый взгляд.

– Во-первых, возраст. Вы очень молоды для этой болезни. Во-вторых, отправная точка. Если верить вашему анамнезу, она отсутствует.

– Что за отправная точка?

– Когда болезнь Паркинсона поражает не пожилого пациента, должна быть причина, послужившая спусковым механизмом. Чаще всего это травма головы. Но вы утверждаете, что сотрясений мозга не получали.

– Не получал… – задумчиво повторил Якимов, снова опускаясь на носилки.

Из-за непрозрачных стекол я не видела дороги, но по ухабам, на которых периодически подскакивала машина, понимала, что мы едем по грунтовке, проложенной через тайгу. До Богучан было около пятидесяти минут езды; половину пути мы уже проехали.

– Вспомнил! – воскликнул Якимов.

Прозвучало это как «повнил», но я поняла и спросила:

– Что вы вспомнили, Михаил Евсеевич?

– Была, была травма головы.

– Когда?

– Восемь лет назад. Мы тогда жили в Кемерово, только-только с Машей поженились. Как-то вечером я возвращался домой на попутке. Ливень как из ведра, дорога скользкая, а шофер то и дело зевает, я еще пошутил, мол, что же вы, товарищ водитель, не выспавшись за руль сели? Ну и дошутился… Помню визг тормозов, сильный удар и темноту в глазах. Очнулся в больнице, весь перебинтованный. Я не пристегнутый сидел, вылетел через лобовое стекло на проезжую часть. Хорошо, встречных машин не было… Лицо мне осколками посекло, один осколок в глазу застрял, врачи опасались, что я на этот глаз ослепну, но зрение вернулось.

– Если вы пробили головой стекло, сотрясение было сильным. – Я помолчала. – Вот и отправная точка.

– Ну а я что говорю! – почти радостно подтвердил Якимов.

– Хорошо, что вы вспомнили. – Я вынула из сумки медкарту и внесла пометки в раздел «Анамнез». – Это важно. Спасибо, Михаил Евсеевич.

– Память стала ни к черту. Скоро дни рождения жены и детей позабуду.

– Память нужно тренировать. Существуют различные методики, ну и медикаментозно, конечно, поддержим.

Остаток пути прошел в натянутом молчании. Я размышляла о том, что иногда ошибка врача может стать благом для пациента. В случае с Якимовым я бы очень хотела ошибиться, но рассказ об аварии практически не оставлял сомнениям шанса.

– Приехали! – возвестил Бровкин, заглушив мотор.

Я выбралась из салона и осмотрелась. Шофер не остановился в больничном дворе, а заехал на крытый пандус. Из раздвижных дверей приемного покоя появились два санитара с каталкой.

Якимова погрузили на каталку и завезли внутрь. Договорившись с Бровкиным, что он заедет за мной к пяти часам, я поспешила за санитарами, не очень хорошо понимая, каковы мои дальнейшие действия и когда я смогу приступить к заданию Фаины Кузьминичны.

В приемном покое скопилась очередь из поступивших по скорой, ждать пришлось около часа. Якимов нервничал и норовил слезть с каталки, я не позволяла. Он мог передвигаться сам, но правила для неврологических пациентов для всех одинаковы. Если бы Якимов случайно упал и травмировался, досталось бы и медперсоналу, и мне как сопровождающей.

Сдав Якимова дежурному врачу, я спросила, как разыскать больничный архив.

– Архив в административном крыле третьего корпуса. Выйдете из приемного покоя, заверните направо, спуститесь по лестнице на цокольный этаж, пройдите крытым переходом, поднимитесь на четвертый этаж, а там вас кто-нибудь направит.

Изрядно поплутав по довольно обширной, особенно в сравнении со стационаром, территории больницы, я разыскала корпус № 3, поднялась на последний этаж, еще немного поплутала, не встретив никого, кто мог бы меня «направить», и в конце скудно освещенного коридора увидела на двери искомую табличку.

За дверью обнаружился длинный темный, прохладный зал с рядами стеллажей, уставленных папками-скоросшивателями, которые были снабжены информационными разделителями.

– Кто там? – раздался голос из глубины зала.

Я удивилась. Вошла я совершенно бесшумно, дверь не скрипела, половицы – тоже. Тем не менее архивариус, появившаяся в проходе между стеллажами, каким-то образом узнала о моем приходе. Энергичная худощавая женщина лет шестидесяти, чем-то похожая на Фаину Кузьминичну, приблизилась к столу, на котором стояли ящички картотеки, и устремила на меня вопросительно-доброжелательный взгляд.

– Тамара Львовна? – на всякий случай уточнила я.

– Она самая.

– Зоя Завьялова, невропатолог Таёжинского стационара. Вот, это от товарища Тобольской.

Я протянула Тамаре Львовне записку, сложенную наподобие фронтового конверта. Она развернула ее, пробежала глазами и спросила:

– Значит, вы решили заняться сизифовым трудом?

– Почему сизифовым? – удивилась я. – Вы не верите в силу медицинского ликбеза?

– Ох, молодость, молодость… – архивариус покачала головой. – Главное, что в эти возможности верите вы. Фаина… то есть товарищ Тобольская просит оказать вам содействие. Я не могу отказать, тем более речь идет о таком важном и нужном деле. Идемте.

Она повела меня по узкому проходу в дальний конец зала, где у окна, заставленного цветочными горшками, была устроена зона