Москва – Питер - Ольга Станиславовна Назарова

то, что он игроман, всё проигрывает, зато регулярно катается на выходные в Антверпен или Льеж.

– Кууудаа? – Игорь Вадимович отлично помнил, где именно располагаются лаборатории его конкурентов. – Откуда ты знаешь?

– Мама мне пересказывала сетования своей подруги Элеоноры – тёщи нашего лаброзятя.

– Так-так… Я его отправил работать на другую территорию, доступа у него к расчётам не было и послезавтра уже можно будет понять, это он или Вадим! – словно про себя рассуждал академик.

– Или Вера! – дополнил Максим. – Она на Вадима зла неописуемо.

– Вера точно не могла!

– Значит, Вадька мог, я мог – ты же меня тоже проверял, а она не могла? Как-то ты про нас странно думаешь! – пожал плечами Максим, опрометчиво дав деду повод вернуться к ключевому вопросу их обсуждения.

– Да как я могу ещё думать о тебе, если ты собираешься сделать такую глупость? – Вяземский побарабанил пальцами по столу. – Ладно. Информацию я услышал. Надеюсь, и ты услышал меня! Никакой женитьбы на этой самой Миле! Если тебе так не нравится Вера, посмотри на других девушек нашего уровня.

– Дед, я уже не надеюсь, что ты меня услышал, но я повторю. Я люблю Милу и женюсь именно на ней! Я всё понял про карьеру, науку и всё прочее, но никаких других мне не нужно!

– Понятно, – протянул академик, – А что ты будешь делать, лишившись работы? Пойдёшь коров доить? Ты… химик высочайшей квалификации! Посмотрю я, как скоро твоя Мила-коновал тебя выкинет из своей жизни! Это же сейчас ты внук академика, сын профессора, учёный! А потом ты кем будешь?

– А что? Ты уже решил меня уволить? И с какой формулировкой? За решение жениться на химиконеодобренной кандидатуре? – Макс разозлился. – И мало того, что уволить, так ещё официально отречься? Типа «не внук он мне боле, не внук?»

Он резко встал со стула и застыл перед дедом, осознав, что да, именно это дед и собрался сделать в случае его неповиновения.

– Знаешь, я всё это время Сергею завидовал! Он сумел вырваться и стать тем, кем ему самому хотелось, а не тем, кем ты его планировал сделать для дальнейшего использования. Завидовал-завидовал, а теперь… теперь я сам буду решать, куда и как мне идти и что там делать.

– Так жениться приспичило? – Вяземский ядовито ухмыльнулся в спину внуку, не веря, что Макс это всё говорит всерьёз. Ну, мало ли… погорячился мальчишка! Хотя… хотя, если виноват в утечке тот самый лаброзять, а Макс настолько глуп, чтобы предпочесть науке и всему остальному какую-то девицу, то пусть идёт! У него остаётся Вадим!

– Дед, да ведь ты уже прикидываешь, что если Вадим не виноват в краже данных, то я тебе уже и не так нужен. Правда? – Макс обернулся у двери и выглядел странно серьёзным. – Похоже, что правда. Ну, что ж… это и к лучшему! Каждый останется с тем, к чему стремился!

Он уже вышел из кабинета деда, закрыл дверь, а потом, вспомнив Ульяну, негромко рассмеялся:

– И с небольшими, но очень яркими сюрпризами!

Макс не видел парящие за его спиной оборванные нити невидимой, но такой прочной паутины… А они тянулись за уходящим, словно желая его вернуть, втянуть обратно, а потом бессильно повисли у кабинета академика Вяземского.

Глава 24. Хорошая мина при плохой игре

Умение делать хорошую мину при плохой игре в академической жизни абсолютно необходимо! По крайней мере, у академика Вяземского это умение было отточено до совершенства.

Навскидку можно было бы назвать десяток причин, когда это было очень кстати – от неправильного смешения лаборантом реактивов и последовавшей за этим неконтролируемой химической реакции в аккурат перед приходом какой-нибудь важной комиссии, до внезапного и загадочного исчезновения текста выступления на научном симпозиуме.

Сейчас этот навык академику пригодился – вышел он из кабинета, словно ничего и не было! Любезно улыбнулся Вере, кисло растянувшей губы в ответ, сделал вид, что не видит Милу, и бросил Максу:

– В понедельник жду тебя с результатами вчерашнего исследования!

Макс кивнул – он отлично понял, что это означает.

– Ну, конечно. Пока невиновность Вадима не доказана, я должен быть у ноги и помогать. Да я и не против – не бросать же работу в такой момент! К тому же мне самому хочется прищучить крота.

Он невольно восхитился дедовской закалкой!

– Первым делом, первым делом есть наука, внуки всякие и девушки потом! – пропел он про себя.

– И да… Свои исследования можешь закончить! – негромко, чтобы слышал только Макс, сказал дед и унёс свою высоконаучную особу к столику под деревьями, где невестка накрывала чай в лучших традициях «приличного загородного дома».

Макс серьёзно кивнул деду вслед. Понятное дело… лучше, чем он это никто и не сделает! Кто бы сомневался, что академик решит именно так.

Мила подошла к жениху и взволнованно глянула на него.

– Не бойся, всё нормально. Как я понял, мне разрешено доработать над моими проектами.

Он легонько обнял Милу, испуганно прижавшую ладони к щекам.

– Всё-таки уволил?

– Практически, но я этого и ждал. Мил, не расстраивайся! У меня уже есть как минимум одно очень серьёзное предложение о работе в Москве, я же тебе рассказывал.

– Но тебе же нравилось жить и работать в Питере!

– Мил, мне и в Москве понравилось! Если честно, я никогда не разлюблю Питер, это уже навсегда, но мне пришло время менять свою жизнь!

Мила разулыбалась, и Максу внезапно показалось, что осенний день, с наползающими на небо серыми пухлыми дождевыми тучами, стремительно стал весной.

Вадим понятия не имел, о чём дед разговаривает с Максом. Он настороженно приглядывался к брату, вышедшему из дома с таким видом, словно с плеч сброшен какой-то непомерно тяжёлый груз, а потом и к деду. Посторонний ничего такого во внешности академика не обнаружил бы, но Вадим отлично распознал признаки крайнего неудовольствия, сдерживаемого гнева, презрения и некоторого изумления…

– Да о чём они говорили-то? – почему-то не хотелось думать о том, что Макс что-то донёс про него деду. – Ладно… если даже и так, не буду выяснять!

Ему первый раз за долгое время не хотелось ссориться с братом.

Чай, сервированный под золотыми резными листьями и тяжёлыми красными гроздьями рябины, был подан с крайне безвкусными сухими крекерами и плоскими, тоскливыми и словно шмякнутыми с большой высоты оладьями.

– Мариночка, я давно тебе говорил о том, что выпечка, любая выпечка, это не твой конёк? – «любезно» уточнил академик. – Просто удивительно, как химик, а ведь ты тоже химик, насколько я помню, может так неудачно смешать