Бей первая - Юля Артеева

было не подумать об этом.

И мы снова бежим.

На ходу Бус вспоминает:

– А Ваняев что?

– Трубку не взял, я три раза набирал.

У паркинга сразу находим дыру в заборе. Было дело, и мы тут тусили. Поэтому с ходу берем верное направление и идем к кострищу.

Сердце колотится бешено. Что тут теперь за компания? Безобидные общительные волчата или шакалы, которые съедят и ухом не поведут? Сколько времени нужно, чтобы попасть в неприятности? Слишком хорошо знаю, что катастрофически мало.

Вцепляюсь взглядом в ребят у костра, и меня прошивает глухое разочарование. Ее тут нет. Переглядываюсь с парнями.

– Знакомых видишь? – спрашивает Тим.

Я пробегаю глазами по лицам, сличаю со смутными картинками в памяти. Есть. Одного вспоминаю.

– Погнали спросим.

Подходим ближе, здороваемся. Нас встречают безразлично, да и я игнорирую всех, кроме одного.

– Здорово, Джек.

– Гильдия? Какие люди! – он радостно подрывается с дивана, хлопает меня по плечу. – Да тут все четверо. Выпьете?

Парни по очереди жмут ему руку, Диман говорит:

– Мы сегодня на трезвом, Джек.

– У вас тут девчонки не было? Небольшого роста, синие волосы…

Я не успеваю договорить, как парень меня перебивает:

– Милана? Ваша?

Меня снова пробивает так, будто высоковольтным проводом шарахнуло. Я молчу, поэтому Тоха подтверждает:

– Милана.

– Наша, – говорю тихо.

– Была. Накидалась в три секунды. Но ее домой повели.

Меня коротит. Язык еле ворочается:

– Как домой? Кто повел? Твои?

Джек смотрит мне в глаза, и по его лицу пробегает тень беспокойства. Говорит растерянно:

– Нет, друзья ее. Только странные друзья, сами ее догнали до блэкаута. Парень и девка. У него лицо в оспинах, а она темненькая такая. Кажется, Крис он ее называл.

Я думал, что мне в этой жизни уже бывало страшно. Например, когда отец швырял стулом в маму. Но сейчас меня охватывает ужас более осознанный и всеобъемлющий.

– Куда пошли? – спрашивает Белый.

Джек кивает подбородком в сторону, и мы, не прощаясь, срываемся с места.

– Подожди, – Бус ловит меня за локоть, – подожди, Кир, не гони. Давай мы с тобой по этой стороне пойдем, а Диман и Тоха – по соседнему коридору.

Я борюсь с желанием вцепиться себе в волосы и орать, что найду сволочей. Киваю.

– Тихо идите, давайте хотя бы прислушаемся, – говорит Белый, и мы разделяемся. Все равно видим друг друга через ряды колонн, но так хотя бы охватываем большую площадь.

Напряженно вглядываюсь в темноту. Слух пытается зацепиться хотя бы за что-то, но вокруг тихо, не считая отголосков тусовки. И когда музыка достаточно отдаляется, я наконец что-то слышу. Женский смех. Больше не думаю. Чистый адреналин течет в моих венах. Ярость заглушает все, кроме одной мысли – хоть бы она была в порядке. Бегу на звук, Тим не отстает. Взлетаем на второй этаж и видим их.

Кристина стоит к нам спиной. Бус кричит:

– Дуняева, дрянь, думала, мы тебя не найдем?!

Встряхивает ее за шкирку, вышибая из ее рук телефон со включенной вспышкой.

Я же пру, как локомотив, на Макара. Он пытается удержать Разноглазку на коленях, пока она нетвердой рукой упирается ему в живот, отталкивая. Рывком ставлю Лану на ноги и прижимаю к себе. Она вся обмякшая и безвольная. Голова ее запрокидывается.

Я передаю Мальвину Малому, который уже страхует сзади. А сам догоняю Макара.

Успеваю развернуть его на себя и ударить в лицо. Никаких блоков, только мое звериное нутро. Бью еще раз и валю его на бетонный грязный пол. Еще два удара, каждый из которых откидывает его голову в пыль. И меня кто-то оттаскивает.

Сквозь оглушившую меня ярость едва узнаю голос Белого:

– Тихо, брат, тихо. Наказал, все хорошо. Давай девочку нашу вытаскивать.

Я лишь натужно дышу, хриплю, вцепившись в его руки.

– Давай, Кир, Лана ждет.

И только ее имя приводит меня в сознание. Побарахтавшись в грязи, поднимаюсь на ноги. Диман аккуратно задерживает меня и обтирает рукавом мое лицо. Я не знаю, что там – слезы, пот, слюни или чужая кровь, но он делает это почти нежно, без тени брезгливости. Киваю с благодарностью, шатаясь, добираюсь до Мальвины. Тоха помогает мне взять ее на руки. Она стонет и пытается что-то сказать.

Смотрю на Тима, который вцепился в подбородок Кристины смуглыми пальцами. Говорит ей зло:

– Я бы твою голову сжимал до тех пор, пока у тебя глаза не выскочат. Но мне западло мараться, Дуня.

Он отпускает ее, отталкивая от себя. Поднимает с пола ее смартфон:

– Это я забираю. Подчищу все, что наснимала, и верну.

Кристина испуганно кивает.

Одновременно слышу, как Белый оповещает нас:

– Порядок, он живой.

И мы движемся к выходу. Напоследок Диман говорит Дунаевой:

– Дружка своего забери, как очухается. Передай, что если он сболтнет о том, кто избил, то мы его, падлу, вообще на хрен убьем. Поняла?

Уже спускаемся по лестнице, когда Лана спрашивает, еле ворочая языком:

– Я в аду?

– Да, Разноглазка, – отвечаю, не задумываясь. – Вместе с адской четверкой.

Глава 40

Идем домой дворами. Идею с такси отметаем сразу, потому что четверо парней с девушкой без сознания – это сомнительная картина. Но я не против, я рад держать Мальвину максимально близко к себе. У Тима дома укладываем ее на кровать. Парни выходят, а я неловко застываю над ней. Раздеть? Надо снять хотя бы джинсы. Она до сих пор в моей толстовке, которая доходит ей почти до колен. Знал, что она маленькая, но сейчас это особенно заметно. Расстегиваю пуговицу и молнию, тяну толстовку ниже, чтобы не увидеть лишнего, и стаскиваю джинсы. Накрываю ее и собираюсь выйти.

– Тошнит, – хнычет Лана, – все вертится.

Я возвращаюсь, засовываю руку под одеяло, беру ее за тонкую щиколотку и подтягиваю к краю кровати. Вытаскиваю ногу так, чтобы ступня касалась пола.

– Заземляйся, Разноглазка. Так лучше?

– Да. Кир, это ты? – спрашивает, не открывая глаз.

– Я. Кто еще.

– Где мы?

– У Буса дома. Не переживай, тут только мы.

– Хорошо, – бормочет она.

Открывается дверь, и Тим засовывает голову в комнату:

– Можно? Я тазик принес.

Я хмыкаю:

– Слыхала, киса? Царский подгон от хозяина квартиры.

– Не хочу тазик, – снова хнычет Лана.

– Он розовый. Специально для леди, – уговаривает Бус и ставит его на пол.

Тим выходит, а я продолжаю сидеть на корточках около кровати. Смотрю на Мальвину, от ее лица без косметики как-то по-особенному щемит сердце. Она выглядит такой беззащитной. Раздумывая над этим словом, разбираю его на составные части. Без-защитная. Это уже не так. У нее есть