Обед, согревающий душу - Ким Чжи Юн

тток[23], поджаривая длинные рисовые колбаски на мангале. От запаха жареного ттока у Чони потекли слюнки. Даже жуя свой скудный ужин, она продолжала ощущать голод. Проглотив слюну, Чони снова откусила кусочек подсохшего кимпаба и побрела вперед. Одной рукой она ела, а другой тащила чемодан, ребенок же висел у нее на груди в слинге. Малышка умаялась от голода и заснула под стук маминого сердца. Всухомятку дожевывая рис, Чони чуть не подавилась, но не стала стучать по грудной клетке, чтобы не разбудить дочку.

* * *

Кымнам в обнимку с младенцем и сумкой с памперсами подошла к дому. Пик-пик-пик-пик. Она набрала простой код 1004[24], и дверь открылась. Кымнам как чувствовала, что вечером к ней пожалует маленький гость, еще с утра запустила стиральную машину. Она достала чистое, хорошо просушенное машинкой одеяло, расстелила его на кровати и уложила ребенка. Легкий аромат кондиционера для белья смешался с запахом кожи девочки. Та чуть шевельнула головкой и тут же крепко заснула.

— Уже спит! В каких же условиях ты все это время засыпала, бедняжка? У меня просто… Ох. Видела бы сейчас мама твое блаженное личико. И все-таки, кто же в наше время вот так оставляет ребенка? Есть же специальные беби-боксы[25], в конце концов!

Она не знала, как ей быть. Правильно ли будет передать незарегистрированного ребенка полиции или же следует дождаться возвращения матери. Это было странно, но Кымнам казалось, что мать непременно вернется. Возможно, ей это подсказывала интуиция. За свои семьдесят лет Кымнам чего только не пережила: и войну, и восстание, и другие потрясения. Прожитые годы развили тонкое чутье, и теперь Кымнам, сама не ведая почему, верила маме этого дитяти. Одна только фраза «Си ю эгейн» — и Кымнам решила не обращаться в полицию. Ей хотелось положиться на порядочность девушки. Вернее будет сказать, она твердо решила поверить ей.

Кымнам глянула на часы. Сколько сейчас в Нью-Йорке?.. Как раз время позвонить Мунчжон.

Она пошла на кухню, поставила планшет на покрытый клетчатой скатертью стол и открыла приложение фейстайм[26]. Крупный шрифт позволял отчетливо видеть каждую букву. На экране планшета появилось лицо Кымнам.

— Ой-ей, сколько морщин! И новые появились!

Она подвинула лицо совсем близко к камере и медленно осмотрела складки у носа и возле глаз.

— Может, пора поправить ботоксом?

— Мама? — позвала Мунчжон, удивившись картинке на экране.

— О! Моя дотер[27]. Ты тут. Уже сделала гет ап[28]?

— Будет правильнее сказать не гет ап, а вейк ап[29]. Не по собственной воле я сегодня встала. И, мам, ты опять разглядывала свое лицо? Подсчитывала морщинки? Тебе же уже за семьдесят, морщины в твоем возрасте — это нормально!

— Я знаю, и вовсе необязательно так грубо отчитывать. Внутри этой бабули по-прежнему живет восемнадцатилетняя девушка. Понимаете, учитель? Вы доживите до моего возраста, и посмотрим на вас. Хотя, быть может, через тридцать лет появятся новые технологии и выпустят какое-нибудь лекарство, избавляющее от морщин?

— Ага, «учитель». Ты даже не сделала задание, которое я тебе дала. И как собираешься проходить иммиграционный контроль? Там же так дотошно расспрашивают. Ты же знаешь: сама намучилась в прошлый раз.

— Знаю, тичер[30]. Оцените, как я теперь стараюсь. На этот раз я справлюсь с интервью сама. И даже в «Старбакс» пойду, сама закажу себе американо. В прошлый-то раз везде таскалась с тобой, как кенгуренок в сумке. И только ты пропадала из виду — сердце уходило в пятки. Все боялась: вдруг со мной кто-нибудь заговорит. Так что теперь надо все выучить, и буду смело болтать без чьей-либо помощи.

— Ха-ха, что ж, тогда давайте постараемся, моя ученица. В этот раз нам еще статую Свободы из твоего списка желаний нужно увидеть.

— Конечно! Нельзя умирать, не взглянув на статую Свободы!

— Надо было еще два года назад, до переезда в Нью-Йорк, когда ты прилетала к нам в Лос-Анджелес, отправить тебя туда. Извини, что не вышло.

— Да за что ты извиняешься? И так пришлось аж на полмесяца закрывать магазин, и все посетители остались без обедов.

— Мама, люди спокойно покупают еду в других местах. Или думаешь: у тебя единственной магазин-кафе?

Кымнам кивнула:

— Это, конечно, так. Но, когда я закрыла мой магазин, на душе было как-то скверно. Словно детей своих оставила голодными. Ты же знаешь, что закусочные, где продают ланч-боксы или ттокпокки[31], называют «домом ттокпокки», «домом ланчей» и так далее? Мне кажется, это потому, что двери таких заведений, как двери дома, должны быть всегда открыты.

— И все же в этот раз приезжай на месяц. Спокойно побываешь везде, где хотела.

— Месяц? Это же так долго… Мои друзья-пенсионеры совсем соскучатся без меня.

— Все равно давай на месяц! Проведешь побольше времени со мной.

Кымнам рассмеялась и ответила:

— Ладно, уговорила! Месяц так месяц. Поживу немного как жительница Нью-Йорка. Прогуляюсь до дома, где жила Кэрри из «Секса в большом городе», да погляжу на школу, где учились герои «Сплетницы». Ух, жди меня, Нью-Йорк! Кымнам едет к тебе!

— Мам, ты что, и «Сплетницу» посмотрела? Когда успела? Ты же еще на прошлой неделе говорила, что смотришь сериал «Побег»?

— Ночами, конечно. Потом ходила, зевала — чуть не померла. Но как тут остановиться, если уже включила? Ладно, дочурка, целую-обнимаю.

Так закончился разговор Мунчжон, что проживала в доме с мягкими кистями да холстами, и Кымнам, живущей в изысканной трехкомнатной квартире. Кымнам приоткрыла дверь комнаты, где лежала малышка. Спала она без задних ног, словно пыталась восполнить накопившийся недосып.

«Где же она жила все это время? Судя по тому, что посторонние звуки ее не будят, наверное, в каком-то шумном месте. Ох беда».

С жалостью поглядев на ребенка, Кымнам закрыла дверь.

«Мама придет. Немного подождем, и она обязательно вернется. Все-таки мне кажется, она тебя не бросила, а лишь доверила мне на время».

На рассвете Кымнам отправилась в свой магазин, чтобы к утру успеть приготовить ланчи на продажу. Сегодня она не надела маленькие жемчужные сережки. Они были ее визитной карточкой: подражая любимым Одри Хепберн и Скарлетт О’Харе[32], она не выходила из дома без этого украшения. Но сегодня она оставила сережки на туалетном столике, беспокоясь, как бы случайно не поцарапать ими лицо малышки.

Слинг, который оставили вместе с ребенком, оказался довольно удобным. В нем малышка, как кенгуренок, висела спереди, и можно было обнимать ее, глядя ей в лицо.

Держа в одной руке продуктовую сумку, Кымнам прошла мимо кирпичной стены, протянувшейся вдоль