Да здравствует жизнь! - Софи Жомен

него. Сегодня на нем клетчатый твидовый пиджак, явно из дедушкиного гардероба, и брюки со стрелками и поясом выше живота. Когда-нибудь все же придется ему сказать, что его внешний вид ни в какие ворота не лезет…

– Вот, – говорит он, ставя чашку мне на стол, – пригодится – сегодня все как с цепи сорвались.

– Что-то случилось?

– Не успев войти в офис, Ана и Сандрин вдрызг разругались из-за какого-то неоплаченного счета. Сандрин крепко досталось, и теперь все злые! Предупреждаю – на рожон сейчас лучше не лезть.

– Ну… значит, я правильно сделала, что опоздала.

Он напускает на себя трагический вид.

– Если так будет продолжаться, я поступлю, как Маржори. Забеременею и переселюсь в Париж – специально, чтобы работать удаленно, – и с этими словами он возвращается на свое место.

Я прыскаю и включаю компьютер.

Поехали… День, похоже, будет напряженным. Но не будем паниковать, сегодня вечером я расскажу о своих несчастьях Элен.

Придется пропустить обеденный перерыв: работы у меня выше головы, так что я совершенно забываю о телефонном звонке дражайшему Серджо Пьяцци, он же Джулия Венетта. Несколько дней назад я специально установила на его звонки музыкальную тему Дарта Вейдера[62] «Имперский марш», хотя убеждена, что по сравнению с Пьяцци Дарт Вейдер – просто невинный младенец. Как только он звонит, я сразу включаю дежурную улыбку.

– Господин Пьяцци, я ждала вашего звонка, – вранье! – Добрый день!

– Вы вообще о чем думаете? Я одобрил новых моделей, но так и не дождался результатов фотосессии. Где они?

У меня готов ответ, но боюсь, он ему не понравится.

– Буонджорно, синьор Пьяцци!

Наступает пауза: я застала его врасплох.

– Что это значит? – наконец, произносит он еще более раздраженно.

– Ну, поскольку вы никогда не отвечаете на мое приветствие, я подумала, что вы не знаете, как это сказать по-французски.

– Долго еще вы собираетесь тратить мое время?

– Ну же, давайте, господин Пьяцци, маленький «бонжур» еще никому не навредил, наоборот, заряжает положительной энергией.

Если я стараюсь сохранять юмор, то он, напротив, никогда не скрывает своего плохого настроения. В ответ он прямо-таки лает:

– Плевать я хотел на ваши реверансы, я вам это уже сказал, как и то, что если вы не способны делать то, о чем вас просят, вам надо сменить работу! Полагаю, вы никчемный работник, мадемуазель Сандре, вы просто ничего не сделали и теперь пытаетесь выиграть время!

У меня за спиной десять отвратительных дней, я с три короба наврала Арману, чтобы отвести опасность от Фран, я погрузилась с головой в дела, чтобы перестать думать о ней и об отчаянии, которое чуть ее не убило; я разрывалась на части, забыла о себе и старалась стать хорошей подругой, хорошей возлюбленной, хорошей коллегой и умиротворительницей котов, так что я не позволю изводить меня какому-то макароннику, забывшему, в отличие от своих соотечественников, что значит вести себя прилично! И я завожусь с пол-оборота:

– Знаете что, господин Пьяцци? Вы – самый грубый, нудный и самовлюбленный тип из всех, кого я знаю; вы сексист и ничтожество. Мне осточертели вы и ваши повадки неандертальца. Проблема не во мне, а в вас. Так что идите-ка вы с вашей гребаной рекламной кампанией вашей гребаной косметики знаете куда? Правильно: в жопу. Поищите кого-нибудь другого!

И я вешаю трубку.

Берни, Жанин и стажерка смотрят на меня с испугом. Они не могут опомниться – и я, честно говоря, тоже. Но как описать выражение лица Аны, которая, уж конечно, не упустила ни слова, прислушиваясь к нашему разговору из своего кабинета?

– Ты спустила клиента с лестницы… – бормочет Берни, процентов на сорок – восхищенный и на шестьдесят – удрученный.

Зато я на сто процентов вляпалась. Ана не сводит с меня глаз, она даже прищуривается и жестом приказывает подойти. Кажется, она с самого утра в плохом настроении? Вот и нашелся козел отпущения, никаких проблем…

Я оглядываю свой рабочий уголок, мелкие личные вещи, чашку «Women Are Universe[63]», стикеры в форме сердечка на ноутбуке, мини-кактус, который я купила по приезде… и вздыхаю. Скоро мне, очевидно, придется со всем этим попрощаться – но что поделаешь, я готова!

Я помню все, что говорила мне Ана о Пьяцци, о том, сколько мы на нем зарабатываем, об обязательствах агентства, но я не стану работать с таким козлом. Валяй, старушка, выше нос и оберегай свой стейк!

Я вхожу к ней в кабинет и останавливаюсь на пороге.

Ана сидит, сложив руки на столе, и барабанит пальцами по поверхности. Разговор нам предстоит тяжелый…

– Закройте дверь и присядьте, пожалуйста.

Я сажусь; сердце бьется, как перепуганная птица в клетке.

– Можете мне объяснить произошедшее?

– Прежде всего я хочу, чтобы вы знали: я не жалею ни о едином слове из того, что наговорила этому гусю. Можете меня уволить, если хотите, но извиняться я не буду.

Она собирается что-то сказать, но тут звонит телефон, и она снимает трубку.

– Господин Пьяцци, добрый день…

Она включает громкую связь.

– Это недопустимо, это невыносимо, какой позор! Я требую извинений от этой некомпетентной коровы, которая на вас работает!

У меня перехватывает дыхание, когда я это слышу.

– Объясните мне, какие слова моей сотрудницы вызвали у вас такой гнев? – отвечает Ана с олимпийским спокойствием.

– Этой жирной, мерзкой и скучной идиотке нечего делать в таком престижном агентстве, как ваше. Она позволила себе в разговоре со мной неприемлемый тон. Я хочу, чтобы вы выгнали ее немедленно, иначе я гарантирую вам убытки и неустойки, от которых вы уже не оправитесь!

Ана поднимает голову и смотрит на меня.

– Что она вам сказала?

– Я не помню точные слова.

– Очень жаль…

– Да какая разница, это было нечто неслыханное, можете мне поверить!

– Я далека от того, чтобы подвергать сомнению вашу… чувствительность, господин Пьяцци, но полагаю, что доказательств у вас нет.

Я не верю своим ушам.

– Простите? – говорит Пьяцци. – Я не обязан предоставлять доказательства, эта блаженная дура меня оскорбила, и одного моего слова достаточно!

Ана молчит несколько секунд, прежде чем ответить.

– Вы совершенно правы, этого нельзя так оставлять. Я приму меры.

Ну вот. Приехали… Какую-то долю секунды я надеялась, что Ана встанет на мою защиту, но нет. Бизнес прежде всего!

– Я не ожидал от вас другого, Ана, – любезно отвечает он. – В отличие от этой безмозглой жирной индюшки с полным отсутствием вкуса и привлекательности, вы – женщина умная.

– Я очень умная, господин Пьяцци, боюсь, для вас – даже слишком.

Пауза.

– Я не понял, что вы сейчас сказали? Можете повторить?