Портрет в коричневых тонах - Исабель Альенде

потому что из-за малейшей невнимательности со стороны взрослых те запросто могли исчезнуть в дебрях детской проституции. Для этого я была слишком молода, однако ж нередко похищали или, совершенно того не скрывая, покупали малолеток и моего возраста, чтобы уже с детства обучить несчастных девочек всему разнообразию развращённости. Женщина вернулась спустя несколько часов, когда уже полностью стемнело, и пришла та в сопровождении мужчины, бывшем гораздо моложе. Оба осмотрели меня при свете лампы и начали что-то горячо обсуждать на известном мне языке. Тогда я мало что поняла, потому что была слишком истощена и вдобавок умирала от страха. Пару раз мне вроде послышалось имя моего деда Тао Чьена. Затем люди куда-то ушли, и я вновь осталась одна, дрожа от холода и ужаса неизвестно сколько времени. Когда же дверь открылась вновь, меня ослепил свет лампы, и я услышала своё имя Лай-Минг на китайском языке и тотчас узнала своеобразный голос дяди Лаки. Его крепкие руки подняли меня, а дальше я уже ничего не знала, потому как полученное облегчение меня разом ошеломило. Также я не помню ни обратного путешествия в экипаже, ни того, как я снова оказалась в особняке Ноб Хилл прямо перед своей бабушкой Паулиной. В моей памяти ничего не сохранилось и о том, что произошло в последующие недели, потому что я подцепила ветряную оспу и была очень больна – одним словом, тогда в моей жизни наступило далеко не однозначное время, полное различных изменений и многих противоречий.

Теперь, увязывая между собой непредвиденные обстоятельства своего прошлого, могу, нисколько не сомневаясь, утверждать, что меня спасла удача дяди Лаки, которую я получила от него ещё в глубоком детстве. Женщина, что похитила меня на улице, прибегла к помощи представителя своей банды одноруких, потому что в Чайна-тауне ничего не происходило без их ведома и одобрения. Влияние различных банд одноруких распространялось на всё остальное население. Это были закрытые и ревностные ассоциации, которые объединяли своих членов, требуя от них преданности и взносов, взамен чего обеспечивали безопасную жизнь, помогающие найти работу связи и давали обещание вернуть тела оставшимся в Китае членам семьи, если те умрут на американской земле. Человек не раз видел меня идущей за руку с моим дедом, и по счастливой случайности сам принадлежал к той же банде одноруких, что и Тао Чьен. Именно он и позвал моего дядю. Первым порывом Лаки было отвезти меня к себе домой, чтобы его новоиспечённая супруга, недавно выписанная из Китая по каталогу, взяла бы за меня ответственность, однако потом сам с собой решил, что родительские наставления всё же необходимо уважать. Доверив меня Паулине дель Валье, моя бабушка Элиза уехала, забрав тело своего мужа, чтобы достойно похоронить любимого в Гонконге.

Она, как и Тао Чьен, никогда не выходила за пределы китайского квартала Сан-Франциско, который оба считали для меня слишком маленьким, и желали, чтобы я стала частью всех Соединённых Штатов. Несмотря на то, что я не была согласна с этим принципом, Лаки Чьен не мог ослушаться воли своих родителей, почему и заплатил моим похитителям оговорённую сумму, а затем отвёз меня обратно в дом Паулины дель Валье. А иначе бы я так и не увидела своего дядю и двадцать лет спустя, когда намеренно отправилась его искать, чтобы выяснить последние подробности моей истории.

Гордая семья моих бабушки и дедушки по отцовской линии жила в Сан-Франциско тридцать шесть лет, не оставив после себя никакой зацепки. Я же в своих поисках старалась напасть на её след. На сегодняшний день в особняке Ноб Хилл располагается гостиница, и никто, конечно же, не помнит первых хозяев данного здания. Просматривая старую прессу в библиотеке, я обнаружила многократные упоминания об этой семье на страницах общественных изданий, где также рассказывалась история о статуе Республика, и фигурировало имя моей матери. Ещё я наткнулась на краткое сообщение о смерти моего деда Тао Чьена, точнее на объявление о смерти, написанное в восхваляющем стиле неким Джекобом Фримонтом, а чуть ниже заметила и соболезнования Медицинского общества, которое благодарило чжун и Тао Чьена за сделанный вклад в западную медицину. Это и вправду чуть ли не чудо, потому что китайское население на ту пору было практически невидимым - рождалось, жило и умирало, никак не затрагивая американцев. Несмотря на это, престиж Тао Чьена вышел за границы Чайна-тауна и самой Калифорнии. Со временем доктор приобрёл известность даже в Англии, где прочёл несколько посвящённых иглоукалыванию лекций. Без этих печатных доказательств бóльшая часть главных героев настоящей истории исчезла бы навсегда, унесённая волной неприятных воспоминаний.

Моему бегству в Чайна-таун на поиски бабушки и дедушки по материнской линии поспособствовал и другой стимул, одновременно вынудивший Паулину дель Валье вернуться в Чили. Я понимала, что больше уже не будет ни пышных празднеств, ни прочей расточительности, способных несколько упорядочить то общественное положение, что занимала женщина при живом муже. Она старела в полном одиночестве, вдали от своих детей и родственников, языка и родной земли. Отныне с помощью оставшихся денег больше не получалось поддерживать роскошную жизнь в особняке из сорока пяти комнат, однако ж, у неё ещё было огромное состояние в Чили, где, в целом, жизнь оказалась значительно дешевле. Кроме того, этой женщине прямо в подол свалилась странная внучка, кого считала обязательным полностью лишить известного китайского прошлого, раз уж сама стремилась воспитать в девочке настоящую чилийскую сеньориту. Паулина никак не могла смириться с мыслью, что я опять могу убежать, и поэтому наняла няню-англичанку, чтобы та следила за мной днём и ночью. Уже предала забвению свои планы насчёт путешествия в Египет и пышных банкетов, приуроченных к Новому году, однако ж, спешила с пошивом своих новых нарядов. А затем не медля и методически приступила к делёжке денежных средств, что понадобятся на жизнь в Соединённых Штатах и Англии, отправив в Чили самое необходимое, с помощью чего можно было лишь мало-мальски устроиться, потому что политическая ситуация страны казалась ей всё ещё нестабильной. Женщина написала пространное письмо своему племяннику Северо дель Валье, надеясь восстановить с ним нормальные отношения, и попутно рассказала о случившемся с Тао Чьеном, а также упомянула о решении Элизы Соммерс передать девочку на её попечение, подробно расписав преимущества того, что вырастит малышку именно она. Северо дель Валье понял причины, толкнувшие тётю на подобный поступок, и согласился на выдвинутое ею предложение, потому как на настоящий момент у самого было двое детей, и вот-вот должен был родиться третий. И, тем не