Собрание сочинений. Том 6. 2006–2009 - Юрий Михайлович Поляков
– А кто едет-то? – спросил Жарынин.
– Вроде как америкосы опять…
– А кого привинчиваешь?
– Тама, – он махнул на соседнюю скамейку, – этот… как его… – Агдамыч изобразил прокуренными мозолистыми пальцами тюремную решетку.
– Солженицын? – подсказал Жарынин.
– Не-а. Хуже.
– Варлам Шаламов?
– Не-а. Лучше.
– Мандельштам?
– Он самый.
– А сюда кого привинтишь?
– Этого… – Агдамыч показал руками большой квадрат.
– Малевича? – сразу догадался режиссер.
– Его. Ага, вот они – дырочки… – Мастер обтер рукавом табличку, на которой была выгравирована искусная, стилизованная под начало прошлого века надпись:
На этой скамейке любил сиживать
великий русский живописец,
отец «Черного квадрата»,
Казимир Северинович Малевич (1878–1935)
– А он действительно любил тут сиживать? – иронически усомнился Кокотов.
– А чего ж не любить: удобно и воздух, – ответил Агдамыч, отсчитывая четыре шурупа и вставляя их в рот.
– Это и в источниках зафиксировано? – уточнил Андрей Львович.
– А как же! – вооружаясь отверткой, кивнул умелец. – У нас все досточки на учете.
– Мой наивный друг, – покачал головой Жарынин, – восточная мудрость гласит: невозможно обнаружить три вещи – след рыбы в реке, след змеи на камне и след мужчины в женщине. Я бы добавил четвертую: невозможно обнаружить след Малевича на лавке, на которой он никогда не сидел…
– Значит, обман?
– Почему сразу – обман? Если «Черный квадрат» не обман, то почему же скамейка, на которой мог сидеть, но не сидел Малевич, – обман? Это всего лишь несбывшаяся реальность.
– Правильно! – краем рта подтвердил Агдамыч, ввинчивая шуруп. – Вот к нам китаёзы приезжали. Галдят – где тут, мол, Островский сидел, который инвалид и про как закалялась сталь сочинял?! Оч-чень они его там у себя уважают. Просто трясутся. Так и сясякали: «Ососки элосы йоу и! Ососки шу хэн хао! Ососки до шао цянь?» («Островский, Россия, дружба! Островский, книга, хорошо! Сколько стоит Островский?» – Примеч. авт.) Две лавки увезли. Одну – в Пекин, другую – в Шанхай.
– Какая же у тебя память, Агдамыч! – похвалил Жарынин.
– Не жалуюсь. Память хорошая, а жизнь хуже…
– Ты же вроде увольняться собирался? Ругался: мало платят.
– Остался! – ответил мастер, заканчивая работу.
– Денег добавили?
– Не-а. Но Огурец обещал научить без водки похмеляться. У нас же, оказалось, внутри спирт имеется. Мы просто не знаем…
– Ну и как?
– Учусь. Дело-то серьезное.
– Значит, сам пока не можешь?
– Еще нет. Вкус водки уже могу на себя напустить, но крепости никакой нету. В магазин хожу.
– А самогон? Ты же такую прелесть гнал!
– Дорог ныне ингредиент, Дмитрий Антонович. Магазин дешевле выходит. Только вот сегодня не хватает мне…
– Помочь?
– Не побрезгую.
– А сколько у тебя есть?
– Вот! – Мастер вынул из дощаника пустую водочную бутылку.
– Ну, неплохо! – усмехнулся режиссер и протянул ему сотню.
Тот принял вспомоществование с благодарным достоинством и собрался уходить.
– А зачем вы таблички каждый раз отвинчиваете? – спросил Кокотов.
– Так цветнина ж! – опешил от такого непонимания Агдамыч. – Чуть недоглядел – отодрали и сдавать побежали…
– Кто?
– Есть кому! – Он сурово посмотрел на соавторов и зашаркал к дальней скамейке в конце аллеи.
– А там-то кто сидел? – вдогонку спросил Андрей Львович.
Последний русский крестьянин помахал над головой кулаком и ступенчато рубанул воздух.
– Наверное, Маяковский? – предположил писатель.
– Великий народ! Великий язык! – воскликнул Жарынин, и на его глазах выступили слезы благоговения. – Нет, вы вслушайтесь только: цвет-ни-на! В одном слове, как в капле, отразилась вся катастрофа русского саморазрушения! Вся!
– Вы что имеете в виду?
– Эх вы, писатель, неужели не поняли? Цвет-ни-на! Пуш-ни-на! Воровство цветных металлов в эти проклятые годы стало у простых людей промыслом, способом существования, как у их предков – добыча пушного зверя. В одном лишь слове – весь кошмар бездарных реформ и весь каннибализм дикого капитализма! В одном слове! О, если бы такое возможно было в кино! Если бы один кадр, один крупный план – и эпоха у тебя в кулаке! Но мы с вами сделаем это, Кокотов! Обязательно сделаем! Мы с вами задерем подол старушке Синемопе!
Но автор «Полыньи счастья» ничего этого уже не слышал, он лишь видел, как в их сторону от крыльца идет Лапузина в плащике и с тем же крокодиловым портфелем в руке. Рядом с ней, чуть отставая и рождая в кокотовском сердце ревнивое неудобство, шагал холеный, средних лет брюнет, одетый в офисный темно-серый костюм и малиновые ботинки. Оба они явно были чем-то расстроены: молодая женщина сердито жестикулировала, а ее спутник хмурился и рассматривал листья под ногами.
Вдруг она вскинула голову и увидела Андрея Львовича. Ее лицо тут же преобразилось, осветившись улыбкой, но не обычной вежливой, а какой-то лукаво-доверительной, даже заговорщицкой, будто ее с Кокотовым соединяла некая общая, немного забавная, но в целом трогательная тайна. Поравнявшись с соавторами, Наталья Павловна замедлила шаг, явно собираясь заговорить. Режиссер и писатель, помогая друг другу, не без труда поднялись из глубокой скамеечной впадины навстречу даме.
– Господа, – сказала она красивым, чуть хрипловатым голосом. – Я хотела бы с вами познакомиться. По-соседски. Это роскошно, что вы приехали сюда! Меня зовут Наталья Павловна! – И она протянула ладошку тем элегантным «срединным» движением, когда дама как бы предоставляет мужчине выбор: поцеловать руку или просто пожать. Все зависит от желаний.
Жрец Синемопы, наигалантно изогнувшись, поцеловал:
– Жарынин. Дмитрий Антонович. Кинорежиссер. Счастлив знакомству!
– Знаю, знаю. Мне Аркадий Петрович про вас много рассказывал. Он так на вас надеется. Ах, боже, неужели ваши «Плавни» все-таки смыли?!
– Смыли!
– Вандалы! Но ведь вы еще что-нибудь снимете?
– Всенепременно! За тем и приехали.
Писатель не посмел приложиться губами к нежной коже и всего лишь пожал руку, почувствовав странный, похожий на дрожь отклик в этих тонких пальцах:
– Кокотов. Андрей Львович. Литератор.
– Это вы, вы! Я так и знала! – воскликнула Лапузина.
– Вы… я… мы… разве? – растерялся автор «Кентавра желаний».
– Странно… Ах, какая у вас плохая память на женщин! – засмеялась она.
– А если еще учесть псевдоним моего коллеги… – с видом заговорщика начал Жарынин.
– Дмитрий Антонович, я бы вас попросил! – визгливым от гнева голосом оборвал его Кокотов.
– Молчу!
– Господа, не ссорьтесь. Я живу в триста восьмом номере. Заходите! Ах, да… – Она, вспомнив, небрежно кивнула на своего спутника. – Это Эдуард Олегович, мой мучитель и по совместительству адвокат.
Тот слегка поклонился соавторам с тем вежливым равнодушием, с каким юристы относятся ко всем людям, пока еще не нуждающимся в их дорогостоящих услугах.
– Жду в гости! – повторила Лапузина, глядя на Андрея Львовича.
Глаза у нее оказались светло-карие, ярко-грустные и отдаленно,
Откройте для себя мир чтения на siteknig.com - месте, где каждая книга оживает прямо в браузере. Здесь вас уже ждёт произведение Собрание сочинений. Том 6. 2006–2009 - Юрий Михайлович Поляков, относящееся к жанру Русская классическая проза. Никаких регистраций, никаких преград - только вы и история, доступная в полном формате. Наш литературный портал создан для тех, кто любит комфорт: хотите читать с телефона - пожалуйста; предпочитаете ноутбук - идеально! Все книги открываются моментально и представлены полностью, без сокращений и скрытых страниц. Каталог жанров поможет вам быстро найти что-то по настроению: увлекательный роман, динамичное фэнтези, глубокую классику или лёгкое чтение перед сном. Мы ежедневно расширяем библиотеку, добавляя новые произведения, чтобы вам всегда было что открыть "на потом". Сегодня на siteknig.com доступно более 200000 книг - и каждая готова стать вашей новой любимой. Просто выбирайте, открывайте и наслаждайтесь чтением там, где вам удобно.
