Весна на Луне - Юлия Дмитриевна Кисина


Весна на Луне читать книгу онлайн
Проницательный, философский и в то же время фантастически-саркастический роман о детстве, взрослении и постижении жизни. Автор нанизывает свои истории мелкими бусинками сквозь эпохи и измерения, сочетая мистические явления с семейными легендами. Но так мастерски, что читателю порой не отличить аллегорию от истины.
— Он улыбался всему миру, и мир навсегда запомнил его простую деревенскую улыбку.
По мере рассказа Светлана Карповна, разумеется, все больше и больше увлекалась и даже стала называть его запанибратски Юрой. Когда говорила она о том, как хорошо Гагарин учился в школе, она уже почти ложилась своей полужидкой грудью на учительский стол, и при каждом новом пассаже грудь ее все больше вылезала из лифчика. Потом вдруг тон ее переменился, и она уже стала грозно говорить о том, что Гагарин был совсем не таким уж и простым парнем, потому что выдерживал нечеловеческие нагрузки на центрифуге.
И наконец она как-то остервенело взмахнула своими желтыми волосами и добавила, что у него, у Юрия Алексеевича, столь близкого нам и всеми любимого великого человека, здоровое и доброе сердце было еще и мужественным, как сердце зверя! И все переглянулись!
Теперь она говорила как проповедница, как слепой Гомер и как Гораций! Обычное косноязычие ее куда-то улетучилось, и мы притихли, ожидая, что произойдет дальше. Ротик на ее маленьком лице сделался еще меньше. Слова стали звучать отчетливей. Светлана Карповна продолжала витийстовать о том, что никого он не мог обидеть с детства и был смелым. Даже немецко-фашистские захватчики, которые выгнали семью из дома, не смогли его напугать.
— В детстве Юра, как и отец, был мастером на все руки и клеил самолетики из дерева и бумаги. Часто он смотрел в небо и трогал сердце!
Светлана Карповна стала вещать вдруг как-то хрипло. Но вот только в этом ракурсе было уже неясно, какое отношение имеет доброе и мужественное сердце Гагарина к уроку физики и ко Дню космонавтики.
Потом наступил третий, заключительный акт. В нем Светлана Карповна уже принялась истерично-неистово заплетать и снова расплетать свою желтую косу и пялиться то на эту косу, то куда-то в окно, будто забыв, что перед ней сидят тридцать учеников, которые неотрывно следили за ее эскападой, бросая взгляды то на ее каблуки, то в окно, за которым скрывался Гагарин. Она стала как-то особенно заливать о том, как все Гагарина любили и что был он прекрасным мужем. И эта особенная черта была для нее необыкновенно важной, пожалуй, даже важней всяких полетов в космос и преодоления земного притяжения. Эта семейная черта первого космонавта была такая весомая, что на минуту нам показалось, она говорит о нем так, будто это ее собственный муж, потому что вдруг она перешла к тому, что Юрий Алексеевич все время помогал по хозяйству.
— И матери своей помогал, Анне Тимофеевне, и отцу своему, Алексею Ивановичу, и сестре Зое, и братьям. То за водой пойдет к колодцу и коромысла с ведрами принесет. Прямо два коромысла одновременно с четырьмя ведрами! То посуду помоет, то курицу зарежет, а потом и ощипает, то дрова поколет!
Все это как-то ужасно не вязалось с космосом — все эти дурацкие коромысла и дрова.
Мы сидели не дыша. Пожалуй, это был один из самых увлекательных уроков физики, на котором нам пришлось побывать. Впервые Карповна не робела, а как-то вдруг разлилась во всей своей страстности и откровенности и первый раз по-настоящему увлеклась. И мысли наши то скользили по полям той деревни, в которой родился Гагарин, то уносились в просторы вселенной, и мы думали о том, как это важно — быть таким хорошим человеком.
Потом Светлана Карповна вдруг принялась за Звездный городок и опять сползла на хозяйство и какие-то очередные кастрюли. Уже под самый конец она всхлипывала, как какая-нибудь кликуша, повторяя одно и то же, будто в ней заел старый, расстроившийся от чувства механизм. И выла она все время следующую фразу:
— Он был очень, очень добрым и отзывчивым человеком!
От слез тушь с ее ресниц стала сползать по щекам, и она стала ее размазывать, будто нарочно. Потом уже сидела перед нами совсем с черными разводами на красных щеках и, немного успокоившись, заговорила с остервенелым и гневным целомудрием:
— Погиб он трагически во время учебного полета недалеко от деревни Новоселово Киржачского района Владимирской области. Так что про него и песню сложили!
И потом она встала во весь свой рост, который тогда показался нам исполинским, и сказала:
— Давайте сейчас споем эту песню хором: «Знаете, каким он парнем был!»
Но петь хором, казалось, никто особо не собирался. Только наша отличница Таня Горбачева подхватила своим мощным контральто слабый, придушенный писк Светланы Карповны, и они, как пьяницы в подворотне, спели вдвоем один куплет.
И внезапно в классе наступила оглушительная, какая-то прочувствованная тишина, какая бывает на кладбищах, когда только что зарыли мертвеца и осознали потерю.
Светлана Карповна вытащила из сумочки какой-то камешек, взяла его двумя полированными ногтями, подняла над нашими головами и разрыдалась.
— Этот камень я нашла прямо под Кремлевской стеной, прямо под могилой его, и теперь он будет самой дорогой реликвией школьного музея, то есть он послужит началом нашего школьного музея!
К счастью, в эту минуту зазвенел звонок.
Светлана Карповна так и застыла с камешком в высоко поднятой руке. Звонок отгремел. Она отерла слезы и оправила лифчик, который сполз теперь куда-то вверх.
Мы все были уверены, что сейчас придет следующий класс и День космонавтики будет продолжаться все шесть уроков подряд и что опять какой-нибудь подлиза-ученик будет петь со Светланой Карповной о том, каким он был парнем...
Спустя неделю кто-то обозвал этот день, 12 апреля, Днем жопонавтики, но это было уже совсем жестоко. У меня после этого урока осталось чувство ужасной неловкости, такой, будто наша учительница привселюдно разделась и дала каждому из учеников заглянуть себе в гениталии, и только потом, спустя много лет, я испытала к ней жалость.
Незадолго до этого события выяснилось, что Оля Кулакова теперь живет в своей квартире совершенно одна, потому что отца у нее просто нет. Куда-то делся — так она отмахнулась. А мать ее как раз лежала в больнице, и ей отрезали грудь.
— Зачем?
— Ты совершенный лунатик. — Кулакова щелкнула меня по лбу так, будто я спросила что-то нелепое, но я и правда не понимала, зачем ее матери отрезают грудь.
Потом Кулакова носилась по школьному коридору какая-то особо нервно-веселая и назначила мне встречу в женском туалете, куда я без возражений пришла.
— Вот