#Мы никогда не знаем… - Ирина Борисовна Оганова

другая Соня и совсем другой Виктор, они были одержимы. Сейчас напротив друг друга сидели два разных человека, каждый со своими проблемами и радостями и без единой точки соприкосновения. Виктор ни о чём не расспрашивал, только о детях. Соня делала вид, что в её жизни всё по-прежнему. Зачем ему знать, что она одна и свободна? Это уже не имеет значения.

Странно, почему именно самые сильные чувства сгорают дотла?

Она решила, что по старой памяти Вики захочет остаться, ей бы хотелось. Это было бы полным подтверждением конца их Истории. Он не предложил, проводил до отеля и ушёл, не оборачиваясь. Даже по тому, как он шёл, было понятно, что навсегда. «Не надо было звонить ему, не надо было встречаться! – повторяла Соня. – Жила бы в своих придумках».

В груди опять ныло и сжималось. Как она ненавидела это состояние! В номер идти не хотелось, пошла на Мэдисон в Chanel. Перемерила всё, отбрасывая в сторону, что понравилось. От шампанского не отказалась, выдула почти бутылку, пока услужливые продавцы паковали покупки и перевязывали пакеты белыми шёлковыми лентами. На чек даже не взглянула, ей было всё равно.

Билет поменять не удалось, пришлось остаться ещё на пару дней. Хотелось выть и беспробудно пить. Она сутки не выходила из номера, старалась заснуть – сон был спасением, и время бежало быстрее. В аптеке без рецепта не давали снотворного, пришлось глотать обычный эдвил, который на ночь от простуды, с ним было легче. Есть не могла, под глазами чернели круги, как у спятившего енота. На полу валялись разбросанные вещи, пакеты…

Надо собраться, завтра улетать!

Голова сильно болела, она вставала и опять ложилась, не понимая, с чего начать. Телефон в номере не переставая звонил. Соня случайно подняла трубку, пытаясь отключить звук. Через несколько минут дверь в номере открылась: на пороге стоял Виктор и чернокожая горничная. Он сделал ей знак рукой, и она растворилась. Соня не верила своим глазам. Он пытался обнять её, она вырывалась, хотела ударить, кидала ему в лицо обидные слова, потом затихла, не в силах больше сопротивляться.

– Оставайся! Не уезжай больше никуда! Что ты делаешь с нами?

Он целовал её опухшие от виски и слёз глаза.

– Ведь всё гораздо проще в жизни! Просто не бойся и поверь мне! Ну что ты молчишь? Скажи хоть слово!

– Я… Сейчас? Остаться? Но я не могу так сразу. Вики, у меня дети. У меня бизнес… Не могу! Мне надо всё подготовить. Я вернусь. Мы должны всё обсудить… Вики! – она заглядывала ему в глаза, цеплялась руками.

Виктор оттолкнул её и направился к выходу.

– Иди ты к чёрту! Всё, с меня хватит!

Она выбежала за ним, на ходу запахивая белый махровый халат, который висел закрученный на пояс в ванной, и она долго не могла его распутать.

Не успела!

Соня набирала и набирала его номер, механический голос говорил и говорил, что телефон выключен или находится вне зоны сети. Много сообщений на автоответчик, он так и не включил его, он больше не верил ни ей, ни в неё.

– Не езди ты в эту Америку. Не для тебя она. Все силы из тебя высасывает! Посмотри, на кого опять похожа. Долго ты издеваться над собой будешь?! – причитала Наташа.

Лиза выглянула из своей комнаты, увидела прилетевшую раньше времени маму и даже не подошла – большая уже, всё понимает. Только Олежка радостно скакал вокруг в ожидании американских машинок. Он даже хотел с собой ей дать одну как образец, коллекцию решил собирать, как у дружка, Оксаниного сына. Пришлось врать, что забыла в отеле, на днях почтой пришлют.

В голове тысяча мыслей, и все, как встревоженные змеи, копошились в голове.

Невыносимо!

Она тонула в тоске.

– Авто, ты где?

– Где-где… В офисе. Ты что, прилетела? Не ждал так рано! Я с бумагами разбираюсь, чувствую, подворовывают у нас прорабы, одного точно поймал. Скоро заканчиваю.

– Заезжай за мной. К тебе поедем.

– Прямо сейчас? – Автандил сомневался, правильно ли понял её слова, и от неожиданности говорил слишком громко.

– Да не ори ты! Именно сейчас, потом передумаю. Сорок минут тебе даю на всё.

Наташа с Тоней молча наблюдали за её сборами, отговаривать не решались: перебесится, дела сердечные, не иначе.

Он не смел даже надеяться, что такое опять произойдёт между ними, хотел, но не ожидал.

Соню было не узнать: обнимала и от поцелуев не отворачивалась.

– Что у тебя там, в Америке, стряслось?

– С чего ты взял? Всё хорошо.

– Я ещё в первую твою поездку все понял. Любовь?

– Твоё какое дело? Что ты понимаешь в этом? Женился из-за детей и жену свою не любишь. Ещё о любви будешь рассуждать!

– Почему не люблю? Ещё как люблю! А знаешь, почему? Потому что она меня ценит и уважает, и дом создала, и добрая.

– Интересно, что ты тогда делаешь со мной в постели, если она такая распрекрасная? – Соня вскочила с кровати и начала быстро одеваться.

Он даже не попытался её остановить. Пусть делает что хочет, хватит пользоваться его слабостью.

– Тебя от самой себя спасать надо. Когда всё поймёшь, поздно будет, одна останешься, злая и старая.

Соне стало смешно.

– Вот уже и старая – ответ на все вопросы.

Она присела на край кровати, опять разделась и нырнула под одеяло.

– Давай спать, я очень устала. И… прости меня! Дура я, ты прав, дура и истеричка. Заведи будильник, хочу до того, как дети в школу встанут, домой заявиться. Мои там извелись, наверно. Прямо с самолёта в ночное ушла. Наталья точно не заснёт, пока не вернусь, ещё и выговаривать начнёт. Только давай договоримся, всё как раньше будет, не было ничего. Хорошо?

Он хотел обнять её, она отвернулась и придвинулась к самому краю.

– Спи! Обещать не обещаю, но постараюсь. Ты же знаешь: всё, как скажешь, так и будет.

Авто сдержал слово. Наутро кофе, омлет с помидорами, и отвёз Соню домой в себя приходить, и ни одним словом не обмолвился о том, что произошло между ними.

Что греха таить, она иногда встречалась с ним, никогда не думала, что найдёт в этом отдушину. В обычной жизни они вели себя как близкие друзья и партнёры по бизнесу, и Автик никогда не нарушал границ дозволенного.

Ленка разошлась с мужем через год, как и планировала, тихо и достойно. Он оказался порядочным человеком, и прекрасная квартира в центре Милана отошла ей, как и половина произведений современного искусства.