Это снова ты - Алекс Хилл

– Считаешь, этого достаточно?

– Ксю, не надо, – морщится он. – Я свое отработал. Сделал что мог и прибрал за всеми покойниками. Мама счастлива, у нее нормальный муж, два сына, хорошая работа. Саша тоже в порядке, Настя его проконтролирует в случае чего. Даже Алена пережила смерть своего Васеньки и дальше сама прекрасно справится. И тебе я тоже не нужен. Не сомневаюсь, впереди у тебя офигенная жизнь, не стоит тратить ни секунды на хрень вроде меня. Все у вас уже хорошо, так живите и радуйтесь.

– Ты не хрень. Твои чувства не хрень. То, что с тобой происходит…

– Это мое дело. Мое! Ясно?! Мне никто не нужен! Дайте мне хоть пять секунд подышать без страха, что это поднимет новый ураган!

Кажется, алкоголь начал действовать. Передо мной снова тот, с кем я впервые встретилась вчера. И он зол. Сильно. Вот что он прячет – обиду. Уродливую, дикую, яростную. Дерьма в его жизни было больше, чем у меня, Саши или даже Миши, который сдался в самом начале пути. И Дима не пытался отмыться. Некогда было – других отмывал, а сам так и остался, по уши увязнув. И он не зовет на помощь. Не хочет, не может или просто не знает как. Он слишком долго подавлял в себе истинные чувства и эмоции. Так долго, что теперь не понимает, что с ними делать.

– Вопросы еще остались? – бросает он.

Десятки, может, и больше. Но с формулировками – проблема, а страх крепко держит за горло. Почему никто не забрал ребенка от матери в нестабильном состоянии? Почему о мальчике никто не думал? Как он мог молчать все это время? Неужели никто не догадался, что у нас на одного пострадавшего больше?

Дима уходит и возвращается с наполненными стаканами. Закат заливает балкон багрянцем, и я тону в горечи и отчаянии. Моменты упущены, последствия необратимы. Сколько ни ковыряйся в прошлом, важнее то, чего ты хочешь от будущего. И если Дима говорит, что не хочет ничего, то это…

– А ты хорошо держишься, – вдруг спокойно произносит Зимин. – Я впечатлен.

– Рада за тебя, – глухо отзываюсь я.

– А я за вас. За всех вас. Это правда. Чистейшая.

– У Алены тоже кто-то умер? – решаю я уточнить кое-что.

– Парень.

– Суицид?

– Нет, тромб оторвался. Он байкером был, любил экстрим во всех проявлениях. Помнишь ту компанию, куда я возил тебя? Это его друзья. Ему пророчили смерть от чего угодно, но к такому никто не был готов. Проснулся утром, пошел в душ, там упал и умер.

– Ты узнал об этом до или после того, как вы с Аленой начали встречаться?

– Не знаю. До, наверное.

– Не помнишь?

Дима отворачивается к окну, нахмурившись. Догадки и предположения цепляются друг за друга, как звенья цепи. Он будто нарочно окружает себя несчастными, потому что так… привычнее? Понятнее? Да, вероятно. Но у всех есть предел, и Зимин, похоже, подобрался к своему критически близко.

– Ты поэтому байк себе купил? Хотел заменить Алене того, кого она потеряла?

– Хотел, чтобы она поняла: ее жизнь продолжается.

– Зачем ты это делаешь?

– А что еще мне делать? Больше ничего не получается. Ничего другого я не умею. Но и тут уже сдулся. Алена на самом деле хорошая девчонка, просто я не тот, кто ей нужен.

– Или она не та, что нужна тебе.

– Сладенько, Ксю. Молодец. Да вот только… мне вообще никто не нужен. Я устал. Очень. Ты хотела правды? Это она. Я устал. Нет сил ни бороться, ни сражаться, ни разбираться. Ничего не хочу. – Он наконец-то смотрит на меня. Так смотрит, что я едва сдерживаю слезы.

Это выбор. Сознательный или же вынужденный – дело десятое, главное, что он принят. Как занесенный палачом топор весом в несколько тонн, неумолимый и сокрушительный. Кричи, плачь, моли, уговаривай, убеждай – не поможет.

– Я верю, Дим, верю, – выдавливаю сипло, хватаясь за стакан. – И я сдержу все свои обещания. Можешь не сомневаться и не тревожиться о том, что…

– Спасибо, – обессиленно обрывает он и, наклонившись, легонько ударяет краем своего стакана о мой.

Разговор окончен, точка поставлена. Дебаты не нужны, вердикт уже вынесен. Признания Зимина оседают прохладной моросью на коже, вступившая в свои права ночь доедает солнце. Какое-то время мы так и сидим почти неподвижно, пока Дима не предлагает выпить еще, на что я тут же соглашаюсь. Угли в кальяне пульсируют красноватым сиянием на каждом моем вдохе, шуршание мыслей перебивает бульканье воды в фигурной стеклянной колбе. Анализ невозможен, человеческая суть слишком сложный для понимания и структурирования механизм. Есть множество хороших слов, несущих в себе ободрение и даже исцеление, но иногда в молчании больше смысла, особенно если тебя о нем попросили.

Невесомое принятие смешивается с густым дымом и тяжелым уличным воздухом. Смотрю на Диму, собираю по крупицам его образ, точно нанизываю разнокалиберный бисер на леску. Каждая бусина уникальна: цвет, форма, плотность, структура. За что я любила его? За хорошее отношение ко мне? К другим? За поступки, красивые слова? За внешность: цвет глаз, белизну зубов, густоту волос? Нет, вовсе нет. Стоило мне его увидеть, как чувства обострялись, эмоции бунтовали, мысли метались, а потом штиль: эйфория, бескрайнее счастье, спокойствие на грани сумасшествия. Я любила его без условностей, ожиданий и надежды на взаимность. Любила так, как умела, как получалось. Наивно, порой глупо. Просто любила, без объяснения причин, и продолжаю любить.

«Это снова ты, Зимин. Я частенько гадала, какой будет моя вторая влюбленность. Как мы с ним встретимся? С чего все начнется? Кто сможет подарить мне те же ощущения, что и ты? Или хотя бы нечто схожее. Хоть чуть-чуть. Хоть капельку. Я не пыталась его представить, не хотела загадывать, просто верила, что однажды кто-то особенный войдет в мою жизнь, обратив чувства к тебе в приятные воспоминания. Но это ты. Это снова ты. И сейчас все куда жестче и беспощадней, куда ярче и сильнее. И я понятия не имею, что с этим делать, кроме как дать то, о чем ты впервые попросил. Освобождение от необходимости меня спасать, ведь на этот раз спасать надо от тебя».

Мысленный монолог прерывает пиликнувший телефон. Хватаю со стола мобильный и отвечаю на сообщение Женьки, которая интригует обещанием поделиться историей своих ночных приключений. Похоже, завтра нас ждет очень насыщенный вечер, ведь мне тоже есть о чем рассказать.