Чудеса под снегом. Рассказы о любви и волшебстве в большом городе - Алиса Бодлер

– Зайка! – улыбнулся ей в ответ совершенно незнакомый парень в мохнатой шапке.

– Девушка, вы такая красивая! – бросил вслед мужчина средних лет, на минуту оторвавшийся от смартфона и встретившийся с ней взглядом.

Рина после его слов решила, что нужно спрятать улыбку. А то мало ли, кто ей встретится по дороге? Встретится и подумает, увидев ее, такую сияющую посреди снега, серых домов и мрачных лиц?

Улыбка не пряталась. От мысли о том, куда Рина собирается завтра, лицо само становилось счастливым.

В магазине к ней подошел продавец в красной рубашке. Они все были или в красных рубашках или в белых. Кажется, в белых – те, кто рангом повыше. А в красных – самые простые.

Парень слегка сутулился и близоруко щурил глаза. У него были растрепанные светлые волосы и нелепый бант под воротником. Наверное, украшение к Новому году.

– Здравствуйте! – улыбнулся он Рине. – Вы так давно к нам не заходили! Я уже решил, что переехали. Или разлюбили читать. Правда, так же не бывает? Согласны? Если человек любит книги, то это навсегда!

Рина кивнула и поздоровалась в ответ. Она подумала, что продавец обрадовался ей как старой знакомой. А ей сейчас так мало кто радуется! С тех пор, как не стало родителей, как умер Мурзик, подруга вышла замуж, а Данил уехал – пожалуй, что и никто. Не считать же радостью ржание однокурсников при встрече или сухие улыбки преподавателей, проводящих перекличку в начале пары?

Рина посмотрела на бейджик на груди у продавца. «Алексей, продавец-консультант» было написано крупными черными буквами на совершенно праздничном серебристом фоне.

– Чем я могу вам помочь? – спросил Алексей и улыбнулся совсем не дежурно, не по-магазинному. – Вы любили детективы Анны Гром! У нас появились два новых. Один поступил в продажу только вчера. Новогодний. Я уже прочитал. Это что-то невероятное!

– Чудесно! – кивнула Рина.

Она вдруг сообразила, что за последние месяцы напрочь забыла и про Анну Гром, и про ее детективы, и что ведь на самом деле любила их читать по выходным или в метро, по дороге в институт. Это были не совсем детективы. Нет, там, конечно, случались и ограбления, и убийства, но в первую очередь Анна Гром писала об обычной женской жизни. О том, как больно, если ты любишь, но тебя не любят в ответ. О том, как одиноко, если из жизни ушли родители или кто-то другой, самый близкий, а семьи нет и вряд ли будет. О том, как сложно быть спокойной и идти к своей цели, когда тебя предают, обворовывают, лгут про тебя любимому человеку, а он верит. Или когда он рассказывает тебе, что людям нужно сочувствовать, имея в виду никак не всех людей, а одну-единственную женщину, подставившую тебе столько подножек, что считать не хочется, но и видеть ее тоже. В общем, Анна Гром, по мнению Рины, знала про женскую душу все. И не просто знала, а умела рассказывать. И прочитав, что не одна она попадает в такие нелепые и печальные ситуации, Рине становилось чуть легче. Как она могла забыть про Анну Гром? Хорошо, что продавец-консультант Алексей напомнил.

– Покажите, пожалуйста, оба новых романа Гром, – попросила Рина.

Алексей, продавец-консультант, жестом фокусника вытащил из-за спины две яркие книжки. Словно все это время ждал Рину и держал их в руках, не выпуская.

– Беру! – кивнула Рина, прочитав аннотации.

– Разрешите проводить вас к кассе? – интимно понизив голос, предложил Алексей.

Будто не покупку пригласил оплатить, а в кафе или кино.

– Мне еще нужно выбрать несколько мелочей, в подарок, – вспомнила Рина.

Она ведь, в самом деле, почти забыла, зачем шла в магазин. За подарком! Данилу! В сердце тоскливо заныло. А может, зря она выбирает блокнот и шоколадку в подарок тому, кто давным-давно от нее уехал, и, может быть, даже и не помнит о ее существовании? Или помнит, но так, едва-едва. И это не мешает ему гулять со столичными девицами, проявлять к ним интерес и сочувствие. Ну и еще разное, что там проявляют мужчины?

А продавец-консультант Алексей – вот он, рядом. К нему не нужно покупать билет и ехать на электричке пять с лишним часов. Пусть она и скоростная, но пять часов на жестком сидении – такое себе удовольствие. И скажем честно, хотя бы себе, если бы Данил хотел с Риной встретиться, то он бы и приехал. На Рождественские каникулы, например. Они у всех бывают. Даже у тех, кто уехал в столицу, не культурную и не северную, на работу мечты.

Рина все-таки прогнала пораженческие мысли, выбрала шоппер с синим котом на фоне знаменитого пляжа, упаковку чая с чабрецом, горькую шоколадку со словариком местных слов и выражений и аккуратный новогодний блокнот. Вот и весь подарок.

Алексей проводил ее к кассе, она расплатилась. В какой-то момент Рине показалось, что он хочет что-то сказать на прощанье. Но, видимо, только показалось.

Метель усилилась. Хлопья стали плотными и били в лицо почти больно. Как снежные мячики в какой-то понятной одной зиме игре. И зима явно выигрывала у всех прохожих.

Почти у самого подъезда Рине наперерез рванулась темная фигура. Рина как раз откинула капюшон и фигуру заметила. Вот только никак не могла решить: доставать ключ и мчаться в квартиру или остаться на улице, где хоть люди ходят.

Пока Рина решала, фигура подошла к ней совсем близко, и Рина узнала своего однокурсника Пышкина, которого дразнили то Пушкиным, то Мышкиным. Ну не повезло парню с фамилией. Или, наоборот, повезло. Он был полным, курносым и почти всегда улыбался. И уж кого-кого, а его Рина не боялась ни капельки.

– Рин, слушай, – хрипло сказал Пышкин. – Антон на джипе разбился. Я с ним на заднем сидении ехал – ни царапины, а он в реанимации. Но ты не бойся, врач сказал, что выживет. Так он меня попросил.

– Господи, – пролепетала Рина, – о чем?

– Извиниться! – покраснел Пышкин. – Перед тобой извиниться просил. Нашло на него тогда что-то. Затмение, в общем. Или ретроградный Меркурий. Ты прости его, если сможешь. Он обещал больше к тебе близко не подходить!

– Спасибо, – кивнула Рина. – Передай ему, чтоб выздоравливал. А я подумаю.

– О чем? – растерялся Пышкин.

– О ретроградном Меркурии, конечно, – совершенно серьезно ответила Рина.

А потом они встретились взглядами с Пышкиным, и ей стало стыдно. За что она с ним-то так?

– Пойдем, Пышкин, чай