Стон дикой долины - Алибек Асылбаевич Аскаров

Бектемира, взяла свое: так и не сумев открыть дверь, совершенно измученный, видимо уже не в силах терпеть, он тихо вскрикнул:

— Ох... отца твоего растуды! — и присел прямо на пороге.

Лежавшие в центре юрты друзья, услышав это, довольные собственной проделкой, лишь молча давились от смеха.

Настало утро. Лексей с Нурекеном поднялись с мест, изображая полное неведение. Бектемир тоже не подавал виду, будто ничего такого ночью не случилось.

— Спущусь-ка я вниз, прикуплю чаю, хлебушка да каких-нибудь продуктов, — объявил Бекен. — Пасите пока коней напару. А когда вернусь, и вы в долину спуститесь, сходите в баньку, попаритесь.

Таким образом, Нурпеис по очереди отправился на пастбище, Лексей опять остался кашеварить, а Бектемир, оседлав коня и навьючив коржун, поехал в аул.

Быстрым ходом добрался до Мукура, когда уже сгустились сумерки.

Едва спустившись с ближайшей от аула возвышенности, Бекен, задумавший отомстить, сразу пустился в душераздирающий плач, то и дело вопя: «О, бедный мой брат!» Своими громкими рыданиями он еще издали всполошил аульных собак и поднял на ноги весь Мукур.

Продолжая горько стенать, Бектемир проехал через селение и остановил коня, лишь упершись в дом Нурпеиса. Навстречу, рвя на себе волосы и горько плача, выскочила Нургызаин.

Понятно, что через несколько минут в доме Нурекена собралась добрая половина Мукура. Люди обеспокоенно шумели.

«О мой друг, ты покинул нас в расцвете лет, о бедный Нуреке, ты ушел так неожиданно!» — горестно вздыхая, причитал Бекен, то и дело харкал и смачно сплевывал, словно вместе с желчной слюной пытался выплеснуть из груди всю свою печаль и тоску.

Еще не понимая толком, что же произошло, мукур-цы уяснили одно: Нурпеис внезапно скончался. Все ошарашенно молчали, скорбно нахмурив брови.

Когда народ немного пришел в себя, Бекен, выжимая из глаз слезу, приступил к длинному рассказу о том, как погиб его несчастный друг, с которым они росли подобно неразлучным игривым жеребятам и всю сознательную жизнь провели вместе.

Похоже, представления окружающих, считавших необщительного Нурекена наивным тихоней, были ошибочными. То, что у реального Нурпеиса внутри есть геройский стержень и подлинно богатырский дух, выявила лишь уединенная жизнь на горном пастбище. Оказалось, Нурекен — разудалый джигит, у которого много неизведанных граней и нераскрытых талантов. Он замечательный повар, потрясающий кулинар, в искусстве приготовления вкусной еды ему нет равных, потому что от нее просто язык во рту тает.

Мало того, Нурекен еще и завидный охотник: даже резвую косулю способен подстрелить точно в глаз! Каждый второй день он приносил свежую оленину, так что мясом друзья всегда были сыты по горло. Более того, в течение одного только месяца его охотничьи трофеи пополнили шесть соболей. Да простит Всевышний неверный язык Бекена: если добавить того, которого он взял в день своей смерти, то соболей будет семь!

Вот эта безоглядная страсть к охоте в конце концов и погубила Нурпеиса... Накануне, выслеживая на северном склоне зверя, он неожиданно провалился в медвежью берлогу. Разве был в силах бедняга противостоять до срока проснувшемуся, разъяренному медведю? Зверь на него набросился, подмял под себя и разодрал на части.

Лексей с Бектемиром, которые вскоре бросились на поиски пропавшего Нурекена, вышли по следам на место трагедии, убили медведя, собрали разбросанные останки погибшего друга в мешок и принесли в юрту.

Голова, одна рука и хромая нога Нурекена оказались оторваны от тела. Они аккуратно сложили все вместе, завернули в войлок и приготовили для спуска в долину. Лексей, весь в слезах, остался охранять лошадей и юрту, а Бектемир тут же помчался вниз, чтобы не медля сообщить аулчанам печальную весть.

Вот и все, что произошло.

Разве обретут покой люди, услышав о такой трагедии, — всю ночь никто в Мукуре не сомкнул глаз. Спозаранку четыре джигита приготовили носилки, чтобы привезти останки Нурпеиса, снарядили коней и уехали к Аргыту.

Утром оповестили о несчастье всех живущих вдали от аула родственников: кого-то по телефону, кому-то отослали телеграмму, а к тем, что обосновались поблизости, отправили верховых гонцов.

На предстоящие поминки зарезали подходящую животину — мухортую кобылу Нурпеиса. Весь день Бектемир лично руководил приготовлениями к поминальной трапезе, зорко наблюдая за действиями женщин, поучая их и щедро раздавая советы.

На следующий день с утра он явился к Мырзахмету и попросил:

— Разреши на несколько дней отлучиться в райцентр — надо бы сердце проверить, иначе загнусь... Должно быть, после всего этого ужаса мое бедное сердечко не вынесло переживаний — что-то расшалилось больно...

— О, какие могут быть просьбы, Беке! Конечно, поезжайте... Ваше состояние можно понять: разве легко пережить подобное, когда с твоим другом случилась такая страшная беда, — посочувствовал, проявив полное понимание, Мырзекен и без лишних слов отпустил Бектемира.

Получив добро от начальства, Бекен тут же взял ноги в руки и благополучно скрылся, решив на всякий случай отсидеться подальше.

Назавтра, с трудом пробиваясь сквозь толщу обильно выпавшего снега, вернулась в аул четверка джигитов, ускакавших к Аргыту.

— Что случилось? Где останки? Куда подевали носилки?

— Нурпеис не только не погиб — с ним вообще ничего необычного не произошло, здоров и невредим... Вдвоем с Лексеем пасут в горах лошадей да поджидают Бекте-мира, — объявили возвратившиеся гонцы, хватаясь за животы от безудержного смеха.

Услышав это, директор Мырзахмет едва не лопнул от гнева. У Нургызаин же буквально подкосились ноги: с посторонней помощью она еле добралась до постели и рухнула как подрубленная.

Что же теперь делать, ведь кобыла зарезана, бараны освежеваны, над горящими очагами кипят котлы, издалека и из соседних аулов прибыли близкие и дальние родичи?

— Чем пережить такой срам, уж лучше бы Нурекен и в самом деле умер! — в сердцах воскликнула Нургызаин, хватаясь за горящее от стыда лицо.

Такой нелепой и ужасной ситуации народ ни в прошлом, ни впоследствии не знавал. Однако призывать к ответу Бектемира, отправив за ним в райцентр гонца, аулчане не стали. Собравшись в доме Нурпеиса, мукурцы вместе с его родственниками сквозь смех и слезы съели приготовленное мясо, угостились поминальной едой да разошлись по домам.

— Неловко все вышло, зачем ты так жестоко поступил с Нурпеисом? — спросили позже Бекена сверстники.

Узнав, что тот решил проучить друга, выставившего его на посмешище, они обратились за подробностями уже к Нурпеису:

— Ай, Нуреке, чем вы так досадили Бекену, как опо-зорили-то?

— Да обманули мы его — напоили помоями от вымоченной шкуры, а ему сказали, будто это бражка... — тихонько признался Нурпеис.

— В