#Мы никогда не знаем… - Ирина Борисовна Оганова

Антонина согласилась, не задумываясь, видно, ещё та авантюристка была, куда всё девается, непонятно?!

– Я тебя отблагодарю, не сомневайся. Говорю, как есть, чтобы не втёмную. Коробок много, за один раз не управимся.

– Как скажешь, я что, не понимаю? Во мне не сомневайся. Я умею тайны хранить, и ничего мне не надо.

– Как не надо? Ты это брось, я в долгу не останусь.

– Тогда пообещай, что навсегда с вами буду, не выгонишь.

– Скажешь тоже! Куда мы без тебя, и обещать тут нечего. Только боюсь к себе везти, надо где-то схоронить до времени, пока не пристрою в надёжное место.

– Как куда? Ко мне, конечно. У меня место спокойное, и соседи на лестничной клетке приличные, сто лет друг друга знаем. Им и в голову ничего дурного не полезет.

Глаза у Тони горели, как в молодые годы, от такой движухи, чистое приключение.

Три дня сообщников потряхивало от происходящего, осунулись, похудели, есть забывали. Когда всё было позади, сели и по сотке водки маханули, без закуски и лишних слов. Антонина больше радовалась, что сгодилась на нечто важное, как породнилась навсегда. Только Наталья ходила угрюмая и немного ревновала, Олежку-то на неё оставили, значит, что-то скрывают и, поди, ближе стали, а она главная в этом доме и позиций сдавать не собирается.

Теперь одолевала новая задача – куда пристроить свалившийся из ниоткуда Серегин клад. Хранить в Тониной квартире – не вариант, деньги должны работать, иначе это только бумажки, хоть и ценные, да и опасно, мало ли что.

Обладание таким несметным богатством кружило голову, но одновременно появился страх потерять, который невероятно мучил, лишая покоя. К свободе, о которой она так мечтала, прибавились неограниченные возможности и большая головная боль. С Сергеем она научилась ни о чём не думать, он думал за неё, и долгожданная вольная обернулась обратной стороной – теперь она за всех в ответе, на ней вся ответственность, и только от неё зависит будущее семьи.

Соня несколько дней не выходила из дома, слонялась из комнаты в комнату, нечёсаная и одуревшая. Домашние знали – лучше не доставать, сама выберется, и всё по-старому покатится. Даже маленький Олег понимал: маму беспокоить нельзя, занимался своими делами или дёргал Антонину по любому поводу. Лиза вся в уроках, решила год на отлично закончить, так Наташе и заявила – сначала год, а потом и школу с золотой медалью.

Соня перебрала всех и все мыслимые и немыслимые варианты. Кроме Ленки никто толком не поможет, только засветится. По телефону объяснять всего не стала, нужно встретиться. Про Сергея рассказала, как есть, и получила от неё тысячу упрёков.

– Почему сразу не позвонила? Я бы в тот же день прилетела.

– Ты его толком и не признавала никогда. Считала моей самой большой ошибкой. А вон как всё вышло.

– Всякое бывает. Ладно, когда приедешь? Мы скоро в ЮАР на сафари. Мой совсем старый стал, отказывается путешествовать, еле уговорила. Ругаемся с утра до вечера. Есть мнение, что потихоньку мы изжили наши отношения. Чую, надо расходиться, пока не возненавидели друг друга. Пока любит и уважает, надо договариваться по-хорошему. Разделим имущество и останемся друзьями. Я к нему хорошо и люблю по-своему, но это уже не жизнь, просто терпим и мешаемся под ногами. Однажды разница в возрасте начинает играть роль, и большую, только сейчас начала понимать. Он устал, а я полна сил. Он доживает, я живу. Как-то так. Просто я не хочу мучать себя. Приезжай, всё обсудим, есть мыслишки и по твоему вопросу.

Соня была уверена: она ей поможет. Лене необходимо любить кого-нибудь, значит, это будет она, Соня, других больше не осталось.

Опять на горизонте засветился Автандил. Она была рада вновь слышать его тёплый голос.

– Привет! Сто лет не слышал тебя, решил набрать. Знаю, у тебя сейчас непростые времена… Может, помощь нужна?

– Нет, всё нормально. А ты откуда узнал?

– Я всё про тебя знаю! Слежу за тобой, – Автик рассмеялся.

Соня покосилась на Наталью, подозрительно копошившуюся неподалёку.

Точно! Она доложила, больше некому, или по новостям видел?

– Я семью под Рим перевёз. Дом купил, вид на жительство взял. Там спокойней, и климат лучше. Мотаюсь туда-обратно, деньги всё равно в России зарабатываются. Хочешь, приеду?

Хотелось сказать «да», но она неуверенно сказала «нет».

Зачем это надо? Переспать, сходить в ресторан и потом жалеть?

Если бы Виктор позвонил и сказал только одну эту фразу – хочешь, приеду? – она бы, наверно, спятила от счастья. Как он ей нужен сейчас, на день, на час. Никто и никогда не заменит Вики, она всегда это знала и без него заболела неизлечимой болезнью под названием нелюбовь. Вряд ли ей захочется ещё с кем-нибудь жить. Нет, она будет упиваться свободой и придумает, как встать на ноги и по возможности отгородиться от всей бандитской братвы, и так репутация подпорчена.

Ничего! Деньги есть, значит, все глаза закроют. Не забудут, но и от барышей не откажутся.

В Милане начиналась весна: днём припекало солнце, к вечеру прилично холодало. Дождей нет, и отлично.

Лена провела большую работу. В Италии счёт открыть не удастся, нет оснований, а вот в Швейцарии, по протеже мужа, возможно.

– От тебя требуется всеми способами деньги первые ко мне гнать, потом в Цюрих – счёт открывать. Так потихоньку всё и скинём. Всё равно какую-то часть дома оставь… На работу попрошусь – возьмёшь?

– Лен, ты, поди, на всю жизнь нафаршировала и со своим ещё делить добро собралась.

Подруги смеялись.

– Мне всегда мало. Я жадная… Тихо! Он ещё не знает, что я удумала, понятия не имею, как отнесётся. Может, и спокойно. У них всё по-другому. Они рациональные, не то что мы!

– То, что ты жадная, я давно знаю. И ещё какая рациональная, – заливалась Соня. – Он что, по-русски заговорил?

– Заговоришь тут со мной. Не знаю, но многое понимает… В Америку надо. Вместе. Аню навестить.

– Да, надо.

– Ты помнишь? Твоя очередь деньги Стелле передавать. Если туго сейчас, давай я отправлю.

– Шутишь? Нет, на это найду. Не бедствую. Я теперь вдова авторитета – должны кормить, детей растить… Знали бы они, сколько мне Сергей оставил. Мне иногда кажется, что деньги эти не все его, общаковые. Но я ничего не отдам. Если что, ты меня