Отель одиноких сердец - Хезер О’Нил

Дверь распахнулась, за ней стояла Поппи в одной нижней рубашке. На обеих ее коленках ярким клубничным цветом пламенели расчесанные болячки и ссадины. Роза на секунду подумала, какие странные сексуальные игры могли довести девичьи колени до такого результата. Поппи смотрела на гостью, пытаясь понять, кто она такая.

– Ну да, ты ведь кантуешься с Маком.

– Меня зовут Роза.

Поппи жестом предложила Розе пройти в комнату. Она захлопнула дверь и плюхнулась на стоявшую посреди комнаты продавленную двуспальную кровать, матрас которой, казалось, был набит овсяной кашей. На покрывавшем ее лоскутном одеяле валялись журналы.

– Тебя тоже назвали как цветок.

– Это не настоящее мое имя.

– Господи, и я на самом деле не Поппи [3]. Здесь всех называют цветочными именами на тот случай, если кого-то загребут. Я раз семь меняла кликуху, но все меня все равно кличут Поппи. Так что, смекнула я, такое имя мне подходит. На самом деле меня зовут Сара. Хочешь – верь, не хочешь – не верь, я еврейка. Я зарабатываю меньше всех других девушек, поэтому мадам, когда ее предупреждают, что фараоны замышляют облаву, всегда красоточек наших утаивает в укрытии, а меня забирают и сажают. Я так думаю, это скорее из-за норова моего, а не облика. То есть я хочу сказать, волосы у меня вьются натурально. Но мало кто понимает, что локоны мои естественны, потому что с завивкой легко сплутовать. А может, люди не так тащатся от кудряшек, как им бы надо было.

– Мне кажется, твои кудри очень привлекательные.

– Да ладно, мне вообще вся эта лабуда до фонаря.

– А что ты читаешь? – Роза кивнула на журналы «Лучшие дома и сады» и «Хозяюшка» на кровати Поппи.

Та взглянула на нее широко раскрытыми глазами, отчего стала похожа на маленького ребенка.

– Знаешь, я не очень-то хорошо читаю. Мне они нравятся, потому что там печатают хорошие рецепты. Там есть одно варенье, которое мне бы хотелось попробовать. Я сама делаю самое потрясное варенье в городе. Глянь-ка вот сюда.

Поппи встала на колени и наклонилась, чтобы открыть дверцу стоявшего в ногах кровати комода. И действительно, там оказалась полка, на которой выстроилось с десяток банок.

– Мое варенье такое вкусное, что, если бы была мужиком, я стала бы миллионером. Знаешь, в журналах иногда печатают статьи о том, что быть женщиной клёво. Но я, честно говоря, этому не верю. У меня между ног все время чешется. Каждый раз как трахнусь, у меня там все воспаляется и зудит.

– Что же ты тогда делаешь?

– Сажусь в таз с водой и молюсь Богу.

Они вместе рассмеялись.

В соседней комнате громко застонала девушка:

– Будь осторожнее, милый, не сделай мне больно. Я к этому не привыкла. Ой, какое странное чувство.

– Ты только послушай! – ухмыльнулась Поппи. – Оторва первостатейная. Все мужики от нее тащатся. Она такая смазливая. К четырем часам она кончит и пойдет играть с однорукими бандитами.

– Ой, папаша, – послышалось из-за стены. – Научи меня так делать, чтобы я показала это твоим друзьям, когда они к нам заглянут.

Поппи прикрыла рукой рот и воскликнула:

– О чем она, интересно, думает в этот момент?

– Ты ладишь с другими девушками? – полюбопытствовала Роза.

– Да, у меня с ними все путем. Я за них сроки по темницам мотаю и рассказываю им что было, что будет, чем сердце успокоится. Советы им даю всякие и все такое. И тебе могу погадать!

Поппи перекатилась по кровати, как будто скатилась под горку, упала с противоположной стороны, потом подскочила и взяла с комода колоду карт. Она просто обворожила Розу, хоть мужчины и не считали ее привлекательной. Роза была покорена открытостью Поппи миру.

– Где ты научилась гадать? – спросила Роза.

– Раньше наверху жила одна безногая женщина, канадка, говорившая по-французски. Она меня и научила. А еще я от нее узнала, как варить варенье и делать кленовый крем и как ругаться по-французски. Только это хорошо и умею.

Она как ополоумевшая тасовала карты. Потом положила колоду перед Розой и попросила ее снять. Роза чуть сдвинула верхнюю половину колоды. Поппи перевернула верхнюю карту нижней половины.

– Карта смерти! Ты, подруга, в этом мире такой бардак устроишь, что чертям тошно станет.

– Я об этом знаю и без карт.

– Тогда что же ты хочешь узнать?

– Где достать презервативы.

– Ха-ха-ха! Ну и умора! Пойдем в аптеку. У меня всего пять осталось, и они мне самой нужны.

Поппи надела голубой свитерок и красную плиссированную юбку. Тут снизу донесся сильнейший грохот, безошибочно свидетельствовавший о том, что входная дверь выбита. Поппи выглянула в окно. Полицейские уже тащили двух девиц из их комнат на улицу.

– Снова полиция! – топнула ногой Поппи. – Я опять за решетку не собираюсь. Даже думать об этом не хочу! Пусть теперь кто-нибудь из смазливых сучек отдохнет на нарах. Флаг им в руки.

Они с Розой выскочили из комнаты и побежали по коридору к уборной. За ними две девушки втискивали в битком набитое пространство стремянку.

– Давай! Лезем наверх!

– Прячьтесь в другом месте, – по-французски сказала одна блудница. – Здесь наверху все уже переполнено.

– Катилась бы ты куда подальше.

Полицейские уже поднимались по лестнице. Поппи быстро втянула Розу в чью-то спальню, втолкнула ее в стенной шкаф и захлопнула за ними дверь. Оглядевшись, Роза поняла, что они оказались в тесном пространстве какой-то кладовки, оклеенной изнутри полосатыми зелеными обоями. Задняя сторона малюсенького помещения была прикрыта куском фанеры, который Поппи сдвинула в сторону, открыв большую дыру в стене, куда они быстренько проскользнули. Роза закрыла дыру, вернув фанеру в прежнее положение, обернулась и увидела, что они оказались в другой кладовке, оклеенной уже синими обоями с изображениями крошечных ягод.

Они слышали, как полицейские распахнули дверь первой кладовки и переворошили все плечики, на которых висела одежда, – убеждались, что там никто не спрятался. Звуки при этом раздавались такие, будто точили ножи. Когда стражи порядка громко хлопнули дверью, закрыв ее, Роза и Поппи тихонько открыли дверь кладовки, где затаились, и прошли из нее в комнату.

Они оказались в спальне, выглядевшей точной копией той, из которой они совсем недавно вышли. Но обстановка в помещении полностью отличалась. Цвет обоев был другой. На стене в рамке висела картина, на которой была изображена похожая на страуса женщина – с длинной шеей и без подбородка. На покрывавшем пол линолеуме не было никаких цветочных рисунков. Там еще стояла детская кроватка с нарисованным на каркасе лебедем.

Девушки вылезли из окна и спустились во двор по пожарной