#Издержки изоляции, или Лето 2020, которого не было - Ирина Борисовна Оганова

Павел подозвал проходившего мимо официанта, попросил винную карту, выбрал шампанское и поручил красиво преподнести за соседний стол. Уже через пятнадцать минут Пашка сидел во главе девичьей компании, следом подтянулся Игорёк и последним – Лёха, с лицом, натянутым от неуверенности в правильности совершаемого действа, будто за ним кто-то внимательно наблюдает и, если вдруг неожиданно раздастся звонок проверяющего, он пулей метнётся подальше от места преступления.

– Ну как же всё это скучно! – пробормотал Андрей и направился к выходу.

– Ты куда? – крикнул Павел.

– Прогуляюсь немного, – спокойно ответил Андрей и, дабы несильно привлекать к себе внимание компании, неторопливо вышел из ресторана. Тупо, как дурак, сидел в машине и вдруг, не особо понимая, что делает, тронулся с места, пропустил поток машин и резко повернул в сторону Комарово.

Он проехал совсем немного и увидел знакомый поворот, свернул, медленно поднялся в гору, повернул налево и так же, крадучись, продолжил движение по улице Большой проспект, которая плавно переходила в Курортную. Всё вокруг осталось неизменным, только тогда природа, как художник, показала лишь свои зарисовки, эскизы, а теперь добавила много новых деталей, летних сочных мазков, и получились сказочные картины, которые человеку вряд ли возможно когда-нибудь превзойти. Сердце забилось быстрее, дыхание сбилось, влажные ладони противно скользили по рулю; вроде бы внутренне вполне спокоен, но что-то терзает, и этому трудно сопротивляться. Уже показалась башенка знакомой дачи, самая высокая точка строения, куда он так почему-то и не добрался, и глухие въездные ворота, как калитка медленно начала отворяться. Андрей растерялся, не понимая, остановиться или поддать газку и промчаться мимо. Он так замешкался, что в итоге резко нажал на тормоз, и машина издала устрашающий гул. «Это что за новости?! Вроде с колодками всё нормально…»

Сейчас было не до них, Андрей увидел, как из калитки выскочила маленькая собачонка на поводке, потом показалась женщина вся в белом, и тут же мужчина, поджарый и нарочито прямой. Признать ту пару с фотографии не составило труда. «Так они что, вернулись?! Видать, на юге Франции тоже несладко нашему брату. Решили, если и страдать, то лучше на родине, поближе к своим».

Хозяин дачи шёл впереди, а за ним медленно в отдалении его жена с собачкой. Пёсик то и дело останавливался перевести дух, вместе с ним терпеливо останавливалась и она. «Странно! Никто и словом не обмолвился, что в доме жила собака».

Парочка скрылась за поворотом, и он гадал, зайти или нет, всяко успеет переброситься со Степанычем хоть парой фраз, раз уж здесь оказался, второй такой случай не скоро предвидится. Он кинул машину на обочине, подошёл к калитке и нажал на кнопку звонка. Стёпа, как увидал его, только что в пляс не пустился – набросился, как медведь, и облапал всего от радости.

– Какими судьбами?! Как же здорово!! Проходи, проходи. Хозяева только ушли. Они меньше чем на час не выходят.

– Да я ненадолго. Вот такая, понимаешь, оказия вышла, что поблизости проезжал. Ты прости, что с пустыми руками… Как-то неожиданно всё получилось.

– Ой, Диля с Кутдусом расстроятся, что с тобой не свиделись. Они в город отпросились. Только к вечеру будут. Степан всё-таки уволок Андрея к себе в берлогу и включил электрический чайник.

– Ну, присядь! Как дела у тебя?! Не подцепил в своей Москве заразу заморскую?

– Да вроде нет! Тьфу! Как скажешь! Боюсь, никак не привыкну, что в таком кошмаре живём. Иногда забудусь, думаю, вроде всё, как и прежде, а народ болеет и болеет. Да и ничего прежнего не осталось. Одна видимость. Второй волны не миновать, вот увидишь. Народ, как озверелый, в Крым да Краснодарский край попёр. Турцию открыли. Осенью хлебнём по полной. А у вас тут как? Тишь да благодать? Молдаванку свою забыл?

– Да какая там молдаванка! – тяжко вздохнул Стёпа. – Всего другого хватает.

Он примолк, поставил чашки, сунул в каждую по пакетику чая и залил до самого верха кипятком.

– Ничего покрепче не предлагаю. Ты за баранкой, и мне при хозяевах никак нельзя. Это ты такой понятливый. Не очень они это дело уважают, были поначалу конфликтики. В общем… продали они дом. Документы оформляют. До конца сентября съехать должны.

– Да ладно?! Чего это вдруг?! Не собирались вроде. А мне что не сказал?!

– А ты купил бы? – с надеждой спросил Стёпа и махнул рукой. – Поздно! Я звонил тебе. Ты занят был. Не хотел беспокоить лишний раз. И ещё до кучи хозяева наши расходятся. Вот годик опостылый!

– Как расходятся?

– Непонятно до конца, что уж там меж ними произошло… По слухам только… Вроде всё из-за карантина этого. У хозяина баба, любовница, ребёнок от неё… Пока всё нормально было, как-то все мирно уживались. Времени у мужика, видать, на всех хватало. Ну а как такая канитель закрутилась, всё и вскрылось. Они через недели две вернулись после твоего отъезда и словно чужие. Обстановка тяжёлая в доме. Её по-человечески жалко. Не плачет, улыбается, а у самой сердце разрывается. Мы что, не люди, не чувствуем? Носится с собачонкой своей… Она её из приюта взяла. Вот собаке подвезло на старости лет. Я спросил: что, на весь приют моложе собаки не нашлось? Так знаешь, что она мне ответила? Что специально такую взяла, чтобы подарить ей в последние годы заботу, любовь и ласку. Смотреть больно! Хозяин здесь и ночевать почти сразу перестал. Сказал всем, что аллергия у него на живность. Врёт, наверное. Сегодня, видно, обсудить с ней разные вопросы приехал, и ничего, нормально – не чихает, не чешется. Не понимаю я его. Такая хорошая семья была. Может, мы чего и не замечали. Всегда он с ней любезно, с уважением. Зачем всё рушить?! А так… скрытные они. Ничего толком о них не знаем… И бездетные…

– Так вы теперь с Дилей при новых хозяевах будете? Люди-то неплохие?

– Не-е-е-е. Мы им не нужны. У них свои есть, кого на наши места ставить. Или просто нас не хотят… Мы уже всё пережили, и Диля наплакалась. Решили, что домой вернёмся. Она с Кутдусом к себе в Узбекистан. Я – в своё село. Не пропаду. Свиней разводить начну, горилку гнать… Да мало ли чем заняться можно, было бы желание да руки целы. Диля рачительная, на чёрный день