Каменная сладость прощения - Лори Нелсон Спилман

– Ты изменила Майклу?

– Господи, нет!

– Это ты поцарапала ключом «бумер» Присциллы?

Я искоса смотрю на него:

– Точно.

– Это ведь семейная тайна, верно?

Я собираюсь возразить, но слова застревают в глотке. Во взгляде Стюарта сквозит торжество.

– Бинго!

Я выхватываю мешочек у него из рук:

– Послушай, много лет назад я поссорилась с матерью. История тяжелая, и я отказываюсь об этом говорить.

– Майкл в курсе?

– Разумеется, – шокированная его наглостью, отвечаю я. – Я не пойду на это, Стюарт. Не стану я жертвовать своей частной жизнью в угоду рейтингам. Мое прошлое закрыто для публичного потребления. Поставим на этом точку.

Он отнимает у меня мешочек:

– Посмотрим.

Глава 19

Я едва не бегу вдогонку за Стюартом, умоляя его вернуть мне мешочек. Не обращая на меня внимания, он врывается в кабинет Присциллы.

Она сидит за столом орехового дерева, разговаривая по телефону и одновременно печатая на компьютере. У меня немного кружится голова. О черт! Я сейчас отключусь прямо в кабинете начальницы.

– Ни за что не поверишь! – заявляет Стюарт, размахивая мешочком перед лицом Присциллы.

– Извини, Томас. Перезвоню позже. – Она вешает трубку и сердито спрашивает Стюарта: – В чем дело?

– Эти камни получила Ханна. У нее с матерью давно произошла какая-то драма или типа того. Скажи: ведь лучше момента не придумаешь?

Лицо Присциллы расплывается в улыбке.

– И не говори!

– Вот крупный план в передаче, на который мы давно рассчитывали!

– Перестаньте! Вы меня не слушаете. Не хочу говорить на эту тему в прямом эфире. Оставьте в покое мою частную жизнь. Не видите разве, что совсем недавно произошло с моими друзьями?

Стюарт не обращает на меня внимания:

– Наши рейтинги буквально подскочат. Присцилла, ты сама сказала как-то, что Ханна не очень-то подпускает к себе людей и в этом ее серьезный недостаток.

У меня отвисает челюсть. Неужели она действительно так сказала? Конечно, я немного сдержанная, но никто не назовет меня неэмоциональной.

– Ты не слишком эмоциональна, Ханна, – говорит Присцилла. – Согласись. Ты как запертая шкатулка, как почка, которая никак не распустится.

– Зажата, как колени монашки, – добавляет Стюарт.

Я бросаю на него презрительный взгляд, но Присцилла будто ничего не замечает. Она выходит из-за стола и начинает вышагивать по комнате, барабаня ручкой по ладони:

– Помнишь, как Опра выходила на передачу с тележкой сала? А Кэти Курик делали колоноскопию в прямом эфире? Открытые, доступные знаменитости привлекают людей. А почему? Потому что они бесстрашные и в то же время уязвимые. – Остановившись, она поворачивается ко мне. – Уязвимость, дорогая моя, – это то волшебное свойство, которое отделяет тех, кто нам нравится, от тех, кого мы любим.

– Это точно, – кивает Стюарт. – Расскажи о своей матери и вашей размолвке, что бы там ни было. Расскажи зрителям, как больно тебе было. Немного всплакни. Пусть они узнают, как тебе стало легко, когда ты наконец простила ее.

Но я не простила ее. И я уже не уверена, что ее нужно прощать. У меня нет желания копаться в прошлом и выяснять всю подноготную перед моей публикой из Нового Орлеана или на любом другом канале. Майкл прав. Пусть моя семейная тайна останется нераскрытой. Откровения Дороти доказали всю очевидность этого.

Присцилла хватает блокнот:

– Публика захочет узнать, что ты сделала с другим камнем. Твоя история убедительна?

Я чувствую себя пиньятой, в которую тычут палкой, и она вот-вот кувырнется вниз. И все мое нутро вывернется наружу. Вместо сладостей и конфет мир увидит мерзость, которую я утаивала.

Я обхватываю голову руками:

– Прошу вас! Я не могу этого сделать! – Я перевожу взгляд со Стюарта на Присциллу. – И не стану. Я частное лицо. Вы правы. И ни за что не стану перемывать грязное белье на глазах у тысяч зрителей. Это не мой стиль. И к тому же, господа, я встречаюсь с мэром.

Стюарт минуты три импровизирует, пытаясь внушить мне, что я должна взбодриться и принять удар на себя. Выслушав его речь, Присцилла кладет ладонь ему на плечо:

– Оставь ее, Стюарт. Мы не вправе заставлять Ханну переступить через себя.

Ее голос становится мягким и спокойным, и это вызывает у меня тревогу. Она возвращается в кресло за столом и продолжает печатать на компьютере, давая мне понять, что разговор окончен.

Мне хочется все ей объяснить, сказать, что я с радостью приму участие в любой программе, но не готова говорить о своем прошлом. Разумеется, Присцилла не примет мои доводы, пока я не расскажу ей, в чем дело.

Стюарт бросает мне мешочек с камнями. Я поворачиваюсь к двери, и Присцилла одной фразой наносит мне сокрушительный удар:

– Завтра Клаудия выступает твоей соведущей, так ведь?

* * *

Я хлопаю дверью гримерки.

– Это было похоже на угрозу! – негодую я, подходя к раковине, в которой Джейд моет кисти для макияжа. – Присцилле и Стюарту наплевать на мои чувства. Принимаются во внимание только рейтинги!

Джейд кивает в угол комнаты, напомнив мне, что мы не одни. Обернувшись, я вижу Клаудию, сидящую на диване в ожидании обсуждения со мной завтрашнего шоу. Но сейчас я взбешена, и мне наплевать, если она меня услышит.

– Они сказали, что в эфире я слишком сдержанна. Представляешь?

Джейн выключает кран и берет полотенце:

– Ханнабель, когда ты в последний раз отвечала на вопрос зрителя? Или позволяла кому-то, помимо меня, смотреть на себя без макияжа?

Я невольно прикасаюсь к щеке:

– И что из того? Я люблю выглядеть презентабельно. Это плохо?

– Макияж – это твой щит. Для публичного лица ты чересчур закрыта. Ладно, не обращай внимания. – Джейд похлопывает меня по плечу и берет сумку. – Иду на ланч. Принести тебе что-нибудь?

Да! Сэндвич «По’бой» с жареными устрицами и пирог с пралине и пеканами.

– Нет, спасибо.

– Всего тебе наихудшего, – говорит она и выходит за дверь.

Я хватаю себя за волосы и охаю:

– Что же мне делать? Мне нужна эта работа.

От прикосновения к плечу я вздрагиваю. Это Клаудия.

– О, привет.

Выпрямившись, я заправляю волосы за уши.

– Прости меня, Ханна, – начинает Клаудия. – Не знаю даже, что сказать. Чувствую себя виноватой в том, что предложила вместе с тобой встречать Фиону. Какая же я глупая! Я даже не поняла сначала, что за мешочек вытащила из ящика твоего стола. Я понятия не имела, что там камни.

Я рассматриваю ее лицо: розовые щеки и широко раскрытые голубые глаза, такие невинные. Под толстым слоем крем-пудры я различаю у нее на подбородке крошечный шрам. Несчастный случай в детстве? Упала с велосипеда или с дерева? Клаудия