Мало кто знает, но не секрет - Азамат Борисович Габуев

Я сел за компьютер и написал про него: «Имеется информация, что Дзабиев Заур Олегович – замминистра спорта РСО-Алания – совершает крупные хищения бюджетных средств, выделяемых на развитие физкультуры в республике». Еще я думал дописать, что он замешан в истории с допингом, но не стал, потому что не хочу навредить нашим спортсменам.

Азамат Туаев – препод с юрфака. Когда я на втором курсе был, он только приехал из Питера после аспирантуры и вел себя будто профессор: заставил три раза сдавать зачет по… Забыл, как предмет назывался. Неважно. Я ему и в цвет бабки предлагал, и через знакомых его пробивал. Ни в какую – целковался, репутацию берег. Сейчас небось гребет лопатой, потому что везде, во всех университетах преподы берут. Хоть в Гарварде, хоть в Оксфорде – вопрос цены.

«Имеется информация, что Туаев Азамат Альбертович, доцент кафедры гражданского права СОГУ, вымогает взятки за результаты экзаменов». Я перечитал, что написал, подумал, что этого мало, и добавил: «И осуществляет сексуальные домогательства в адрес студенток». Потом еще подумал и еще добавил: «А также студентов». Ничего такого я про него не слышал, но пусть проверят.

Сос Кануков из Комитета по градостроительству. Не помог мне узаконить пристройку к дому, так что пришлось договариваться выше и дороже. «Извини, не в моей компетенции». Наверно, думал, раз мы десять лет знакомы, я только спасибо скажу. А ведь ни я, ни пахан в долгу бы не остались. «Имеется информация, что Кануков Сослан Тамерланович – специалист Комитета по градостроительству – осуществляет согласование проектов, грубо нарушающих строительные нормы и правила».

Алена Чехоева. На фармацевтическом училась. Я за ней ухаживал. Серьезно ухаживал, чтобы жениться, а не чего-то там. В театр водил, цветы дарил ведрами. Пятый айфон у нее у первой, ну край второй в городе появился благодаря мне. Она полгода все эти ухаживания принимала, а потом сказала: «Перестань. Завтра у меня сусæг цыд»[71]. Овца. Сейчас у нее своя аптека. «Имеется информация, что в аптеке „Алена“ осуществляется безрецептурная продажа препаратов „лирика“ и „трамал“». Вот пусть отмазывается, как хочет.

Я распечатал записки и сложил их пополам.

Еще я хотел написать на Римму Казгериевну что-нибудь, но не придумал, с какой стороны подступиться. А потом вспомнил, что ее сын пишет в Фейсбуке[72] всякое. Я распечатал несколько его постов и положил с записками.

***

Активисты «Джелбетта» неоднократно направляли в адрес ансамбля народного танца «Кад» письменные предупреждения о недопустимости исполнения на сцене танца гандаган. Ансамбль ни на одно предупреждение не ответил и не сообщил, что убирает гандаган из репертуара. Поэтому Бибо с небольшой дружиной решил посетить ближайший концерт «Када» в концертном зале СОГУ и продемонстрировать серьезность своих слов.

Гандаган – изначально танец аджарских юношей-наложников для турецких вельмож времен османского владычества над Аджарией. Советские хореографы пытались скрыть сущность этого танца. Они убрали из него совсем откровенные движения и добавили девушек. Но происхождение танца все равно проявляет себя в отдельных элементах: призывных виляниях бедрами, покорно полусогнутых ногах, кушаке, напоминающем, что в османские времена на танцорах были только набедренные повязки.

Такому танцу не место на аланской земле. Поэтому я лично купил Бибо и его товарищам билеты на концерт «Када», и себе взял тоже, только подальше от них, чтобы не участвовать, а наблюдать.

Был аншлаг. «Кад», как ни крути, один из лучших ансамблей народного танца Северной Осетии. Они много гастролируют, поэтому каждый их концерт на родине – праздник для ценителей национального хореографического искусства. Если бы только эти праздники не омрачал гандаган.

В мраморном фойе концертного зала СОГУ я встретил много знакомых. Все спрашивали, почему я пришел один, а не с Дианой и детьми. Я отвечал: «Я здесь как политик». К Бибо и другим джелбеттовцам я не подошел, и они не подошли ко мне, чтобы не выдать наше сотрудничество. Только ловили взгляд на секунду, не больше. Они были не в хæдонах с валькнутами, как обычно, а в черных флисках.

Я сдал пальто в гардероб и со звонком зашел в зал. Седьмой ряд, девятое место. Справа от меня проход – удобно быстро встать и выйти в фойе в нужный момент.

Погас свет в зале. Первыми вышли музыканты: две гармошки, доул, балалайка и кларнет. Под аплодисменты они заняли места у микрофонов с края сцены и заиграли Терчы бабызтæ. На сцену медленно выплыли три парня и три девушки и исполнили невероятно сдержанный и проникнутый достоинством хонгæ кафт. Я искренне, от души хлопал со всеми в конце. Потом были девичий танец и горский танец, а после горского – танец с саблями. Я всегда любил смотреть, как сабли, ударяясь, высекают искры. В этот раз искр тоже хватало. После танца с саблями ансамбль дал зрителям возможность насладиться плавностью и размеренностью симда. За симд зрители хлопали больше всего, и правильно. Он был особенно красив.

Яркий свет на сцене сменился двумя лучами прожекторов, направленными на гармонисток. Началось их соло. Точнее, дуэт. Это означало, что первая, осетинская часть программы закончилась, и дальше пойдут танцы других народов Кавказа.

Гармонистки доиграли попурри из осетинских мелодий, сцена снова осветилась, и девушки в красно-синих костюмах исполнили аварский танец. Когда они ушли за кулисы, кларнет заиграл гандаган. Я внутренне собрался и повертел головой. Где-то у стен скользнули тени. Я бы их и не заметил, если бы не знал, какая акция готовится.

Появились парни в этих похабных черных лосинах, расшитых золотом кофтах, кушаках, за которые я уже разъяснил, и платках на голове. Им дали сойтись хороводом, и тут сцена и черные наряды стали покрываться яркими желтыми, зелеными, оранжевыми и фиолетовыми пятнами. Танцоры не реагировали, но в передних рядах началось волнение. Пять или шесть активистов «Джелбетта» носились по партеру и швыряли резиновые шарики с краской. Какие-то зрители вскакивали и пытались схватить их за руки, но активисты побросали последние шарики и выбежали из зала, сильно толкнув дверь. В этот момент один из танцоров поскользнулся на краске и утянул с собой еще двоих. Другие сомкнули перед ними ряд и замерли, вскинув обе руки, как в конце танца, хотя была еще даже не середина. Музыканты быстро подстроились и дали финальный аккорд.