Чарли 2.0 - Александр Бессонов

на тимпаноцентез. Если диагноз подтвердится, нужно оперативное вмешательство. От этих слов у Вадима будто весь воздух выкачали из легких. Операция! Ей же будет больно… Она такая маленькая, как оперировать? У неё ушки размером с двухрублевую монетку.

Они с мамой сидели в больничном коридоре. Приехал партнёр по бизнесу: мама предусмотрительно стуканула другу детства. Они сердито посмотрели друг на друга. Потом Вадим улыбнулся и сказал:

– У нас же проверка налоговая? Нас посадят?

– Тебя нет. Ты в декрете.

– А тебя?

– Меня вроде тоже. Договорился, буду три года для налоговой картриджи в принтерах менять. Поздравляю, наша фирма выиграла тендер! Выдыхай. Как там Катюша?

– Вроде гуд. Ща операция.

– Тебе бы поспать, бро!

Неожиданно в разговор вмешалась мама:

– Звони ей!

– Мам, там полуфинал…

– Ты в своём уме? У её дочки операция. Не натанцевалась, блин, стрекоза!

– Давай мы ей после операции позвоним и скажем, что всё хорошо. Зачем её волновать…

– А если не всё хорошо? Она тебе этого никогда не простит.

– Нет. Не буду.

Через несколько часов в коридор вбежала зареванная молодая женщина в красном концертном платье. Она тут же направилась в ординаторскую и минут тридцать разговаривала с доктором, который сделал операцию. Вадим и мама спали на коридорных диванчиках после двух бессонных суток. Женщина в красном присела рядом с Вадимом и провела ладонью по его волосам. Вадим спросонья ничего не понял:

– Блин, отрубился. Как она? Как операция?

– Всё хорошо. Удачно. Спит.

– Погоди, а ты? А полуфинал?

– Сон вчера увидела и сразу на самолёт. Я говорила тебе, что Нильс и Бьянка такие старые?

– А тебе всё молодых подавай!

– Да, таких, как ты. Была у неё, она улыбается.

– Она смеётся над нами.

Олдин

Аптека открывалась в восемь утра, но каждый день уже в 7.40 он стоял у входа и терпеливо ждал. Настя приходила, улыбалась, открывала дверь, брала его за локоть и медленно, небольшими шажками вела к прилавку. Потом она надевала белый халат и занимала своё рабочее место у кассы, а Виктор Михайлович, опираясь на палочку, слабым, еле слышным голосом шелестел:

– Здравствуйте, моя дорогая Настенька! Вот! – И доставал откуда-то из-под плаща одинокую, слегка примятую гвоздику.

– Доброе утро, Виктор Михайлович! Спасибо. Какой вы милый и выглядите сегодня бодренько. Цветочек-то не с могилки какой сдёрнули?

– Настенька, если бы, как вы выражаетесь, я сдёрнул гвоздику с могилки, прихватил бы конфетки и печенье. Как ваши вокальные упражнения, позанимались вчера?

– Да-да-да-а-а… – пропела Настя.

– Очень рад, очень рад. Елена Владимировна – педагог от Бога. Ну что, подвезли моё лекарство? Тьфу ты, опять я забыл название.

Виктор Михайлович запустил дрожащую руку в карман плаща и вытащил бумажку. Поднеся её к самым глазам, он медленно прочитал:

– Ол-дин. Ну, немцы, ну, паразиты, придумают же.

– Сейчас, Виктор Михайлович, посмотрим в базе.

Настя старательно застучала по клавиатуре.

– Эх, ёлы-палы… Московские поставщики подводят. В остатках нет. Но на кемеровский склад доставили недавно, было распределение. Значит, подвезут сегодня после обеда.

– Москвичи, Настенька, вечно подводят. Во сколько мне подойти?

– В 13.15, не раньше. Что вы беспокоитесь, сами сказали – запасов ещё на четыре дня.

– Это обеденное время, неужели будете стоять за кассой?

– Может, я ваша тайная поклонница. Виктор Михайлович, так и правда удобнее: покупатели свалят, поболтаем спокойно.

– Как скажете, Настенька. Про билеты-то узнали?

– Конечно, я всё записала.

Она достала из сумочки чистый листок и начала «читать», сочиняя на ходу:

– Есть рейс до Гента через Брюссель. Сначала нужно добраться на автобусе до Новосибирска, потом сесть на самолёт до Москвы, а там на Брюссель. Летает раз в полгода.

– А когда был последний рейс?

– Две недели назад.

– Эх, немножко опоздали. Ну ничего, подождём следующего. Спасибо, моя дорогая! Я вернусь в обед, ты уж отложи парочку.

– Конечно, отложу. Вам лучше, Виктор Михайлович, вон руки меньше трясутся и шаг чёткий. Расцветаете на глазах. Поженимся с вами скоро.

Говоря это, Настя провожала его до двери, всё так же аккуратно ведя под локоть.

– Ну вы и лиса, Настенька. До встречи!

Она закрыла дверь. Часы показывали 7.55. Настя зашла в подсобку, уткнулась носом в подушку и проплакала ровно три минуты. Потом вытерла лицо, причесалась и в 7.58 снова стояла за кассой. Ровно в восемь пришла заведующая.

– Валентина Сергеевна, можно я сегодня на обед уйду пораньше? У меня запись к стоматологу.

Заведующая вздохнула:

– Ну, раз к стоматологу, иди. Настенька, зря ты всё это…

– Что?

– Отпирай дверь, работать пора.

Ровно в 12.40 Настя выскочила из аптеки и побежала на соседнюю улицу, к подвальному помещению с вывеской «Срочная полиграфия».

– Привет, распечатай с флешки, как обычно.

– Самоклейка?

Паренёк-полиграфист открыл на экране компьютера файл с изображением этикетки. Настя нервно озиралась по сторонам. Кроме них двоих, здесь никого не было.

– Давай быстрее! Руки из одного места, что ли?

– Не хами.

– А ты не тупи. Если что, у меня парень – боксёр муай-тай. Когда домой пойдёшь, не забывай оглядываться.

Полиграфист засуетился.

Эта картинка была лучшей и единственной работой Насти в Фотошопе, чем она очень гордилась. Ютубовский ролик под названием: «Как подделать этикетку» был засмотрен до дыр. Пусть она завалила вступительные экзамены в мед, пусть на работу в аптеку её устроила мама, но этикетка – собственное Настино достижение.

– Готово!

Парень бросил стопку этикеток на стол.

– Сорян, я правда тороплюсь, вот и нервничаю. А ты ничего, соображаешь. Приходи ко мне завтра в аптеку.

– А как же боксёр?

– Во-первых, у него сборы. Во-вторых, его не существует. Двух причин, чтобы прийти, тебе хватит? Могу третью подбросить: ты вроде норм.

– Ладно, проехали. Приду.

Перед уходом Настя заскочила в туалет, достала из сумочки упаковку аскорбиновой кислоты и, содрав обёртку, приклеила свежую этикетку несуществующего лекарства.

Ровно в 13.15 Виктор Михайлович вернулся с очередным подарком – бледно-жёлтой розой на тонком стебле.

– Спасибо! Вы бы остановились, хватит таскать сюда цветы. Я ж знаю, где вы их берёте.

– С нетерпением жду очередной версии, Настенька.

– Вы убиваете торговцев в цветочных магазах. Один человек – одна розочка-гвоздичка. Если посчитаем всех, получится… Тридцать дней умножить на шесть месяцев – сто пятьдесят продавцов вы порешили за полгода. Ужасно мило! Старичок-потрошитель.

Виктор Михайлович смеялся от души. Отдышавшись, он сказал:

– Дорогая моя, ничего удивительного, что вы потерпели фиаско на экзаменах: шесть на тридцать будет