Без времени и места - Михаил Чумалов

вовсе, и волна слабости пойдёт вверх, охватывая все мышцы тела. Станет трудно дышать, пот выступит на лбу, и негодяй почувствует, что тело не слушается его. Никто из окружающих не сможет понять, что происходит с этим человеком, и как ему помочь. Смертельный ужас и отчаяние от собственной беспомощности завладеют им, такой же ужас, какой он сам когда-то вселял в души пытаемых, ужас, смешанный со стыдом, потому что… Тут читатель и сам догадается, почему. И пусть всё это произойдет прямо в вагоне, на глазах у полусотни пассажиров. Тогда Пётр – решил он – будет считать себя отмщённым хотя бы отчасти.

Решение было принято, и те два дня, которые оставались до поезда, а затем и весь путь от Симферополя до Белгорода Пётр Залкинд жил предвкушением мести. Почти физически он ощущал, что в его руках сейчас здоровье, репутация да и сама жизнь того человека, стоит только немного увеличить дозу, и это чувство оказалось новым и волнующим. Оставалось дело за малым: незаметно влить содержимое пузырька, который лежал у него в кармане, в стакан с чаем. Состав не имел ни вкуса, ни запаха, и переплётчик не должен был заметить ничего подозрительного. Но тот, как на грех, весь день не слезал со своей полки. Фармацевт коротал время, пытаясь читать книжку «Афоризмы великих мудрецов», но строчки расплывались, и умные высказывания не лезли в голову, занятую совсем другими мыслями. Часы тянулись невыносимо медленно, но вот подходящий момент настал. Пока обитатели купе суетились вокруг Сергея Ильича, а Пшеничные Усы рылся в сумке с едой, отвернувшись спиной к проходу, мститель проделал задуманное и, заранее торжествуя, вернулся на своё место и сделал вид, будто и не отрывался от своей книги.

Пшеничные Усы уселся наконец за стол. Расплата близилась неотвратимо, и Петра охватила дрожь возбуждения. И тут произошло то, что читателю уже известно: в дело вмешался рок в облике Земели. Фиаско было полным и окончательным: в пузырьке не осталось ни капли, чтобы повторить попытку. Разочарование Петра не поддаётся описанию. Он оцепенел и прекратил дышать, чтобы не закричать от отчаяния, и только бессмысленно таращился в книгу. И вдруг до его смятённого сознания дошёл смысл цитаты из Махатмы Ганди, которая оказалась перед его глазами: «Принцип “око за око” сделает весь мир слепым».

Несостоявшийся отравитель с шумом выдохнул воздух, пот покатился по лбу, и страшное напряжение разом оставило Петра. В один миг всё вдруг предстало в ином свете. Пётр подумал, точнее, не столько подумал, сколько ощутил раскалёнными нервами, что только что он чудом избежал чего-то совершенно ему не нужного и даже губительного. Он даже взглянул на Земелю почти с благодарностью, но тот колдовал над обувью Сергея Ильича и ничего не заметил. Жажда мести испарилась без следа, и в душе фармацевта воцарился покой. Он впервые задал себе вопрос: а тот ли человек этот переплётчик, хотя и был внутренне убеждён, что именно тот. Сомнение давало хороший повод отступить, не теряя самоуважения.

Тем временем поезд остановился у белгородского перрона, и суета, царившая в вагоне вокруг несчастного Сергея Ильича, сошла на нет. Молодёжь и Ламцадрица отправились выпроваживать упирающегося босоногого мздоимца наружу. Трижды виновник всей этой катавасии Земеля остался сидеть у бокового столика пятого купе с видом кающегося грешника. Одной рукой он прикрывал лицо, словно стыдясь показать его миру, в другой всё ещё держал бесформенный кусок кожзаменителя, бывший когда-то лакированной туфлей. Грузная спина усатого переплётчика, севшего напротив, закрыла сержанта от взгляда Петра Залкинда. Но вот Пшеничные Усы нагнулся к сумке со снедью, и в тот же момент Земеля отнял руку от лица.

Взгляды дембеля и фармацевта встретились. Пётр не поверил своим глазам. Взор солдата был чист и холоден, в нём не было ни смущения, ни суетливости, но было что-то другое, что трудно описать словами. Это был взгляд человека, выполнившего неприятную, противную его естеству, но необходимую обязанность. Так показалось Петру. Впрочем, верить ему нельзя: зрение у него было слабым, да и очки запотели от испарины.

Белгород. Вокзал

Белгородский вокзал встретил Сергея Ильича ночной прохладой и сыростью. Ветер гнал по перрону газетные листы. Босые ноги во вьетнамках мёрзли. Часы показывали без пяти час пополуночи. Поезд, мигнув на прощание красными фонарями, ушёл на север, платформа опустела. Сергей Ильич стоял в одиночестве в конце перрона, на том месте, где он покинул вагон, и пытался собрать разбегающиеся мысли. Встреча со взяткодателем была назначена на семь утра в одной из городских гостиниц, там был забронирован номер. Следовало пройти через зал ожидания вокзала, затем взять на привокзальной площади такси и… Представить себе дальнейшее мозг отказывался. Однако и стоять так столбом на ветру было глупо и холодно. Сергей Ильич поднял дипломат и побрёл ко входу в вокзал.

Две фигуры в форменных кителях – милицейский патруль – не спеша двигались ему навстречу с противоположного конца платформы, и Сергей Ильич запаниковал. Нет, документы его были в порядке, паспорт в кармане пиджака. Но на неизбежное объяснение с милиционерами – как он, директор завода, не последний человек в своём городе, оказался здесь ночью в таком непотребном виде и со следами побоев на лице – душевных сил у Сергея Ильича уже не оставалось, и он предпочёл юркнуть в тень закрытого на ночь киоска со всякой снедью.

Милиционеры остановились у входа в вокзал и закурили. Тянулись минуты. Время от времени начинал накрапывать мелкий дождик. Сергея Ильича трясло мелкой дрожью не то от холода, не то от предвкушения того, как милиционеры, докурив, двинутся не торопясь в его сторону, как увидят его, жалкого, вжавшегося в забор, как осветят фонариком разбитое лицо, положат свои железные руки на его плечи и поведут в дежурку на дознание.

Платформу осветило яркими лучами, раздался скрип тормозов, и огнеглазое железное чудовище втащило на перрон пассажирский состав. Окна его мерцали уютным ночным светом.

– Поезд номер тридцать один «Крым» сообщением Москва – Симферополь прибыл на первый путь, – раздался хриплый голос из репродуктора. – В связи с опозданием стоянка будет сокращена. Просьба пассажирам занять места в вагонах.

Если бы дежурный по вокзалу не произнес эти слова, кто знает, как сложилась бы судьба Сергея Ильича. В тот момент он ощутил, будто что-то постороннее пнуло его пониже спины, вынудив отлепиться от забора. Как сомнамбула, Сергей Ильич шагнул к ближайшей открытой двери, сунул заспанному проводнику две измятые пятирублёвки – всё, что