Нахид - Шахрияр Замани

Глава девятая

«Замок Венеры» уже не производит того впечатления новизны, что раньше, и пышная людская свита отсутствует. Хуже всего то, что исчезли два воина в боевом облачении ахеменидской эпохи. Сегодня я обещала Хоршиду быть у него, но не смогла отказаться от приглашения на обед Пэжмана. Вчера Хоршид должен был мне что-то сообщить, и я поехала в хосейние, а потом спокойствие этого места так повлияло на меня, что я осталась там допоздна, обрабатывая на веранде высеченные на камне надписи, часть слов которых сделалась нечитаемой. Быть может, если бы я не поехала туда и не занялась моей любимой работой, я вообще сошла бы с ума.

Вчера я действительно была на грани безумия. Моя эмоциональная привязанность к отцу и матери получила страшные удары, и мозг мой переполняли вопросы. То, что мой отец был приёмным ребёнком, найдёнышем, не было существенным ни для его жизни, ни для меня сейчас; однако почему он одержал верх в соперничестве с Бахрами?! И по какой причине мама, Нази, столько лет вела себя столь скрытно?!

Пэжман мнёт свою неровно торчащую бородку и говорит:

– За последние месяцы всё в стране развалилось. Мы в процессе исчезновения.

Рот Шахлы вытягивается. Она теперь прикрывает волосы платком и тёмно-коричневым карандашом увеличила свои брови.

– Док, что-то случилось?! – спрашивает она.

Манеры Шахлы не изменились. Она стала чуть полнее и белее, холёнее; если я скажу ей об этом, то вообще зазнается. Пэжман отвечает:

– А ты не видишь, что нам наступили на горло и давят всё сильнее?!

Пэжман подзывает Морада, в облике которого я не вижу изменений, и набрасывается на него:

– Ты как на стол накрыл, обезьяна?!

И правда, стол грязен и в беспорядке. Морад отвечает:

– Господин, чем мы виноваты, господин? Директор бежал, и никто у нас не хочет работать, господин.

– А какой осёл сказал, что директор бежал?! Доктор Тадиби перешёл на госслужбу. Ну, в общем, ты не стой, проваливай с глаз моих.

– Господин, наша работа здесь, господин, куда проваливать нам?!

Пэжман кидает в Морада сахарницу. Тот уклоняется, и сахарница ударяет в отделанную зеркалами колонну. Люди, сидящие за ближними столиками, смотрят на нас и качают головами. Вскочивший Пэжман громко говорит:

– Этот холуй, мало того, что каждый вечер с крыши «Аллах акбар» кричит…

Шахла тоже вскочила и держит Пэжмана за руку:

– Не порти себе кровь! Сядь, успокойся!

Она прикуривает сигарету и вставляет её в губы Пэжмана, тот говорит:

– Подлые душонки так довели, что я и закурить забыл.

Я с трудом заставляю себя не начинать разговора и ни на что не жаловаться. Что я могу сказать Пэжману? Это Шахла прицепилась к нему и не отлипает. А Пэжман смотрит на мои руки в ссадинах и спрашивает:

– Сказать, чтобы вам принесли крем «Нивея»?

– Что ты сделала с ними? – Шахла берёт мою руку. – Тебе не стыдно?

Я улыбаюсь, но молчу. Пэжман оперся на левый локоть и кистью водит взад и вперёд:

– От нас отмежёвываетесь, Нахид-ханум?! Посещаете хосейние, дружите с архитектором. Революционеркой стали?!

– Он правду говорит?! – восклицает Шахла.

– У меня парень появился, – отвечаю я. – Студент-филолог. Вот в связи с этим…

Шахла щиплет меня за щёку:

– Сети ставить – дело похвальное. Он красавчик? Высокий? Широкоплечий?

Пэжман смотрит на меня так, будто видит на моей голове рога.

– О первой же вашей поездке в хосейние я получил сведения. Ничего тогда не сказал, потому что не думал, что это может повториться. Да и ни в чём вы не виноваты, вина следователя Навари, что он взял девушку из такой семьи. Место следователя по особо важным делам Тегерана – это что, мелочь?!

Пэжман узнаёт обо всём быстрее, чем я могла бы предположить. Может быть, Асгар правду о нём говорил.

– Пэжман-хан, я не слышала, чтобы вас называли мстительным интриганом.

Тот прикуривает следующую сигарету от предыдущей и говорит:

– Влюблённость юноши в девушку, отведавшую Запада, меня не удивляет, но меня удивляет: а что вы там нашли? Если бы вам был нужен муж, я мог бы порекомендовать очень достойного.

Пэжман не хочет ослаблять свою хватку, и я перехожу в контрнаступление:

– Если бы власть, вместо того, чтобы вмешиваться в личную жизнь людей, занималась делами страны, то положение в ней было бы гораздо лучше.

– К примеру, что нужно было бы сделать, чего мы не сделали? Чего не хватает народу?!

– У властей есть сведения о состоянии тюрем? Обвиняемых по политическим статьям держат вместе с наркоманами и сумасшедшими, при громадной переполненности камер! Ни одежды, ни пищи, ни душа…

Шахла протягивает мне бокал с апельсиновым соком:

– Так ты не сказала: какой из себя парень? У вас всё сговорено уже?

Вкус сока успокаивает, и я отвечаю:

– До той стадии, о которой говорит глубокоуважаемый доктор Пэжман, нам ещё далеко. Дело не зашло дальше нескольких мимолётных встреч. До совместной жизни – очень и очень долгий путь.

Пэжман смотрит на меня и улыбается:

– У девушки ни стыда, ни совести. Почему вдруг я стал глубокоуважаемым доктором?

– Простите, пожалуйста. Я в последнее время плохо себя чувствую.

– Вообще вы правы, – говорит он. – Все эти годы те, кто наверху, слышали только лесть и восхваления, а теперь, когда открылись ошибки, они глазам своим не верят.

Пэжман берёт в руку бокал и продолжает:

– Если бы его величеству обо всём доложили в тот самый день, когда охрана супруги второго человека в САВАК стреляла в несчастного инженера в универмаге на улице Джордана, – САВАК не был бы в том положении, что сейчас.

Я не знаю, о каком подвиге САВАК говорит Пэжман: в эти дни я слышала о многих преступлениях и о безжалостности саваковцев.

– Морад, смена блюд! – командует Пэжман.

Противнее всего то, как Шахла начинает против этого возражать. Морад держится напуганно. Он принёс зелёного цвета бутылку, завёрнутую в белое; движением большого пальца посылает её пробку в потолок. Пэжман не отрывает глаз от пены в горлышке бутылки; распространяется мягкий запах. Пожелав нам здоровья, Пэжман выпивает бокал залпом. Тут же Морад его наполняет вновь и отступает на два шага.

– Итак, Нахид-ханум, – говорит Пэжман, – мы заключили сделку, правильно? Я своё слово не нарушил или нарушил?

– Нет.

Он выпивает залпом второй бокал и продолжает:

– Генерал лёг на дно.

– Я вас не понимаю.

– Генерал