Николай Некрасов - Том 5. Кому на Руси жить хорошо

1876–1877

Наброски к поэме и ее неосуществленным главам*

Псарь.

Помещ<ик> бед<ный> (стул).

Молодые помещики.

Высовывай язык.

Медведь.

К начальник<у> губ<ернии>.

Подрядчик.

Баба — конь в корена.

Под мостом.

Рожь кормит всех.

Губернаторша.

Флор.

Мы тут воруем лес.

Прибавить помещику, всего больнее, что мног<ие> из нашего брата и проч.

Небо очистил как яйцо.

Купец умирает. Когда ему плохо, выдает по 3 к. на нищего, когда

поотпустит — по 1 1/2.

Пойдем-ка, братцы, к барину.

Сегодня.

Вот та<к> с н<им> и живем.

Соловьиная роща.

Разливы, деревни в воде.

Мстеры, разные промыслы по местностям.

Собачник.

Хмельники.

Как многие источники торговли отняты у русских рутинных купцов усовершенствованиями. Пароходы уб<или> коноводки и расшивы. Кто-то мне рассказывал, что какие-то ремни в крестьянс<кой> сбруе делаются за границей из нашей кожи (справиться).

Как пароход идет ночью по Волге — описать.

Мстеры — богомазы, чеканщики риз.

Как коня куют.

Какое-нибудь страшное злодейство, какое иногда делают мужики почти необдуманно, без плана и тотчас попадаются. «Да как же вы прежде не подумали, что попадетесь, что скрыть нельзя будет» — «Да так, Игнаха сказал: „Пойдем, ограбим кабак у Шестерина“. Можно. Всего их двое — он да жена. [Ну по] Поехали к Гордею. Сказали ему. „Я лошадь запрягу, говорит, вы добро-то и вынесете“». — «Да что ж вы думали делать: ну ведь цаловальник и его жена люди живые, не дадут тоже вам своего добра так». — «Вестимо не дадут». — «Что ж вы убить, что ли, их решились?» — «Коли убить — об этом и речи не было». — «Так как же…» — «Да как бог… как, тоись, оно там, а убивать не думали, да знай я, что кровь прольется, да я первый…» — «Да неужели же из вас никто не думал, что есть закон и проч.» — «Да как пискнула она-то да сказала: злодеи, кнута захотели — ну, тут словно осветило, а до той поры не думали».

Умрет жена у пахаря —Другую заведет,Умрет и та — он женитсяНа третьей… не беда!Умрет ребенок — лишняяКроха живым останется;Коровушка падет —Всё не беда, а полбеды.Беда непоправимая,Когда валиться лошадиУ пахарей начнут.

Зарыв свою коровушку,«Не плачь, жена! поправимся, —Мелентий говорит. —Бог милостив! С саврасушкойПобольше поработаем,Убыток наведем!»[1]Чтоб вдоволь наработаться,Чем свет идет за лошадью,Пришел — и оробел:Саврас его, как вкопанный,Стоит, понуря голову,И дышит тяжело.

Пощупал горло… Господи!Точь-в-точь как у буренушки,Всю шею разнесло!..Повел домой саврасушку;Как пьяный,[2] сам шатается,а. И лошадь [ноги хворые[3]Переставляет медленно]б. И лошадь, словно пьяная, —Шагает вяло, медленно…У клети привязавКоня, Мелентий вымолвилГлухим негромким голосом:«Что делать нам теперь?»Пришла жена с ребятами,Пришел столетний дедушка,Взглянули на саврасушку —И зарыдали все… (л. 27)Я тут как тут, по должностиВрача ветеринарного,Наехал… Вся семья[4]Взмолилась[5] в ноги бросилась:«Не сам ли бог послал тебя?Спаси!..» Достал я снадобьяИ влил коню в нутро;Другое дал я снадобье,Чтоб растирали опухоль, —Конь поспокойней стал,а. [Вздохнули и хозяеваСпокойней… да надолго ли?]б. [Спокойней и хозяеваВздохнули… да надолго ли]Да ненадолго. СлучаевВыздоровленья не былоВ разгар эпизоотии,Савраска захрипела. [И вдруг на землю бросился][Вытягивался] корчилсяб. Упал… он долго корчился,От боли землю грыз;[6]Потом заржал пронзительноИ вытянулся… «Кончился»,Крестьянин[7] прошептал…[Позвольте не описыватьДальнейшего…]На всю семью несчастнуюа. [Сперва] нашел столбняк[Но лучше не описыватьДальнейшего. С хозяинаДо мальчика двухлетнегоСердца у всех рвались]б. Нашел столбняк: какое-тоПоистине ужасноеМолчание; потомВсеобщее рыданиеЖены, сестры хозяина,Слепой столетней бабушки,До мальчика трехлетнего,Которого саврасушкаЕще вчерашним вечеромДеревней прокатил!..Потом возглас хозяинаа. К соседям, [что собралисяУ трупа поглядеть:«Эй, пособите, братики!» (л. 27 об.)б. К соседям, праздным зрителям:«Эй! братцы! помоги»а. [Зарыть <я должен> за версту[8]В лесу савраску бедногоИ <должен> яму выкопатьНа сажень глубины, —Начальством так приказано:На чем я повезу?И как я]б. [Приказано копатьМогилы дальше — за версту,В лесу — и яму выкопатьНа сажень глубины],в. Свезти савраску за версту

И в сажень яму выкопать, —Начальство так велит.Мне не на чем свезти его,Нет мочи яму выкопать,Ослаб я… помоги!Отказ: «Помочь мы рады бы,Да заразиться боязно,У нас своя скотинушка…».«И ладно! Эй, жена!Сестра! Ну, принимайтеся,У нас уж падать некому».

И впрямь! Савраску бедного,Вооружась лопатою,

Семья поволокла… (л. 28)

Подготовка для сибир<ской> язвы — голод, тогда и на людях; в В. уезде до 400 чел. Ниловцы — и в Белозерск бурлаки приходят на заработки; работы нет, <нрзб> теперь, застой судов. Ждут, мрут массами, подождав, отпр<авляются> с тифом в Арх<ангельскую> губ<ернию> обратно. Идут больных целые партии изнур<ительно?> далеко <нрзб>, верст 400.

Весной тиф от недост<атка> пищи, лихорадки при разлитии вод.

Без лекарства, для принятия мер против распр<остранения> отделение больных. <Нрзб>. Зарывание трупов.

На барках 3–4 креста — покойники, везут до 1-го погоста.

(Вельяшева, ее муж, от них сведения о голоде.)

От укушения насекомых.

15 лошадей тянут барку.

Крестьяне[9] крик услышали,Выходят на поляночку.Какой-то человек[10]На бугоркеОдин как перст стоит,Стоит кричит да сам себяТо по лбу, то…Да как припрыгнет вдруг,Как заюлит: как будто быЕму кто на мозоль наступил.Крестьяне подошли.Военной, что ли? шапочкаС каким-то знаком красненькимИ эполеты белые,Сертук[11] с зеленой прошвою…«Чего тут орешь?»— Жду кучера, послал егоПоглядеть, далеко лиДорога на Шексну? —И в лоб ладонью хвать себя…«Что, комары проклятые?Они у вас сердитые.Мы тоже заблудилися,Почт<енный?>, мы нездешние.А ты не бей, рассердятся —До смерти заедят».

Достойно замечания:Ни одному из стр<анников>Не приходило в головуИз места зачум<ленного>Убраться поскорей.

На правом берегу поют:

Жена к реке,А муж за ней.«Куда идешь?»— Портки стирать. —«А где ж они?Утопишься —А детки-то?»

На левом берегу поют;

В руке топор,В другой возжа.«Куда идешь?»— Тебе на что? —

Жена глядит —И в ноженьки:«Голубчик муж,Не вешайся».

Эта песня из новой главы «Кому на Руси жить хорошо», которую я собираюсь писать. Действующие лица — семь мужиков, сторож, ветеринарный врач, на пикете офицер путей сообщения, посланный своим начальством для дознания о сибирской язве, и, наконец, исправник. После сцены сибирской язвы, под утро, среди этой обстановки — вопрос крестьян к исправнику, рассказ его, которым я поканчиваю с тем мужиком, который утверждал, что счастлив чиновник.

И точно видишь: грехам на тебе и счету нет… да только не в том они — не в тощей курице и пр. Пальцем в небо попала литература. А подымай выше! Грехи на тебе самые черные. Прежде думал: исполняю долг, закон — и спал спокойно. А тут не стало спаться. Пуще всего подати, подати да мужицкие ваши преступления. Как позовет тебя губернатор да даст приказ во что бы ни стало к такому-то… очистить… Ну и едешь во всё свое царство, в уезд, словно в воду опущенный, — знаешь, что везешь туда горе, слезы; и столько-то этих слез и горя! Самому на себя странно; думаешь: ну что я нос-то опустил в самом деле? Ведь не на разбой еду? — долг исполнять. А тут тебе совесть или какой-нибудь г. Щедрин на память придет, долг долгу рознь… Зверем-то не всякий родится, даже редко, чтоб чувствовал удовольствие, как зубы валятся изо рта мужика, борода редеет, да чтоб кричал, бранился, всё это комедия; совсем невесело залезать в бабий сундук, где у нее праздничное платье да холст на саван, отрубать горенку, вести на продажу коровенку и видеть, как ребята за нее цепляются, как за кормилицу… ну да сами знаете… ну так вот тут устой. Дери бороды, бей в зубы! А преступления? То и знай «не виновата»,[12] а ты его под кнут, а ты его в Сибирь.[13] А то взятки. Яичница! Сивуха! Сколько ни надери коры в лесу, кроме лаптей ничего не поделаешь из нее.[14] А и тут случалось покрывать, и вот за какую-нибудь бедную девку, что спас от плетей (родила, хотела подкинуть, утопила), вот та моя-то курица простится, думаешь… Я вор! Не знаете, где воры-то. Вы воры, что ли? Ну а я чем хуже вас? Каков поп, так<ов> приход. По Сеньке шапка.