Коты никогда не врут, или Тайна серого свитера. Истории, которые приведут в твою жизнь любовь - Ника Набокова

С первого раза у меня получается примерно… ничего. Даже этот текст я буду править минимум трижды. Поэтому, с учетом моей неуемной активности, чуть ли не каждый день я оказываюсь в ситуации «Да что за фигня! А не пошло бы оно?».

Оказываюсь. И… выхожу из нее. Делаю вдох. Выдох.

И говорю себе: «Соберись. Ты прекрасно знаешь, что с первого раза ничего не выходит. Это нормально. Это не страшно. Злишься? Ну позлись. И попробуй еще раз. А потом еще раз.

Ты можешь, конечно, все послать. Только тебе вроде не три года, да и кому от этого «послать» будет лучше? Это же твоя потребность, твое желание. Хочешь его удовлетворить? Придется постараться».

Я злюсь и делаю. Проклинаю все и делаю. Краснею, смущаюсь и делаю. Вытягиваю себя из сопротивления и делаю. Не хочу делать и делаю.

Потому что, в конце концов, это кому надо-то?

В итоге у меня получается. Что-то – быстрее. Что-то – медленнее. Но рано или поздно я получаю все, что хочу (с учетом трансформации желаний в процессе). Надеюсь, и с этим получится.

Вдруг и тебе будет полезен ход моих мыслей и рассуждений по этому поводу.

Фуф. Пойду на второй заход!

Обнимаю!

Письмо

Привет, дорогой мой человек!

Случаются с нами иногда тяжелые мысли.

Так, как с ним, ни с кем больше не будет…

Так, как было тогда, не будет больше никогда.

Так, как было там, не будет больше нигде.

Все верно. Эти мысли, грустные, спирающие дыхание, вызывающие тошноту, растерянность и панику, – чистая правда.

Глупо их обесценивать. Мол, невелика потеря. Тебе, думаю, все же виднее, велика ли, мала ли.

Так, как было, реально не будет. Не повторится. Не воспроизведется.

Но.

Будет по-другому.

По-другому – не значит лучше. По-другому – не значит хуже. По-другому – это по-другому.

И с одной стороны, это «по-другому» немного тревожно и непонятно.

А с другой – интересно, любопытно, и в нем как-то больше жизни.

Так что.

Грусти про ушедшее. И.

Смотри в сторону нового, того, что будет по-другому.

Обнимаю тебя!

Письмо

Привет, дорогой мой человек!

Ездила сегодня в соседний город по делам…

Я видела его всего секунду.

Тяжело оперевшись локтями на колени, он сидел на обочине у придорожного монумента. Одного из тех, что лучше любой социальной рекламы напоминают о важности безопасности движения.

Мне много-много раз встречались такие на разных трассах, в разных странах. С фотографиями и без, с искусственными и живыми цветами, маленькие и большие.

Но никогда прежде я не видела около них людей.

Мы промчались мимо, всего мгновения, но горе этого человека было столь пронизывающим, что где-то под ребрами сильно-сильно защемило, в горле встал ком и стало трудно дышать.

Я не знаю, кого он потерял. С кем разговаривал, сгорбившись у памятной плиты под тяжестью скорби. Может быть, то был сын, которого, кажется, совсем недавно он таскал на плечах. Или жена, чей запах самый родной. Или дочь, от «папочка» которой замирало сердце. Может быть, его собственные родители, брат, сестра или друг. Но я знаю, что он говорил. Вслух или про себя.

Слова, которые не сказались. Слова, которых, как оказалось, было мало. Слова, которые вроде как простые, но на них то времени не было, то сил. Слова, отсутствие которых так сложно себе простить.

У меня нет концовки для этого текста.

Любая фраза с выводом и призывом, мол, сходи, скажи, покажи, кажется здесь ужасно пошлой, лишней.

Все это простые истины, которыми мы, ввиду человеческой натуры, пренебрегаем, забиваем, отодвигаем их в угоду каким-то другим потребностям.

Все время кажется, что успеется. Там… потом… после. А после, оказывается, может ничего и не быть. Только плита на трассе среди мрачных, мокрых деревьев.

Пусть тебя это никогда не коснется. А если коснулось – я обнимаю тебя.

Письмо

Привет, дорогой мой человек!

Я не знаю, как это работает. Просто однажды приходит человек, о котором хочется одновременно писать запоем, говорить не умолкая и молчать, укрывая от всего мира тонкое, прозрачное, хрупкое нечто, что есть между вами. И ты вроде его ждала, но почему-то все это кажется столь внезапным.

Я не знаю, как это работает. Рисуешь себе какие-то образы, строишь планы, принимаешь решения, а твоя жизнь меняется за восемьдесят часов. Ты вдруг оказываешься над всем, что когда-то было так важно, так необходимо, так больно, так страшно. Смотришь, словно с вершины горы, и недоумеваешь: как оно могло вообще волновать, когда, оказывается, твой мир – вот такой.

Я не знаю, как это работает. Вдруг в сложной, запутанной, безумной жизни, наполненной какими-то загадочными ребусами, людьми с тонкой душевной организацией, натянутыми нервами и перманентными сомнениями, метаниями, все становится предельно ясно. Тебе нужно быть там, где он, а ему – там, где ты. И это не требует каких-то пояснений, обоснований, придуманных поводов.

Я не знаю, как это работает. Мне известно только то, что, когда появляется тот самый твой человек, все становится на свои места. Как в графическом ролике, хаотично рассыпанные разноцветные кусочки вдруг за считаные секунды собираются в стройную картинку. А ты, как завороженный, наблюдаешь за этим процессом, словно со стороны. Вроде и участвуешь, а вроде и не понимаешь, как оно все так складно выходит.

Я не знаю, как это работает. Просто больше не нужно куда-то бежать, что-то доказывать, изображать из себя того, кем не являешься. Все эти игры, тайны мадридского двора, борьба за чье-то там признание, битвы за любовь скукоживаются, превращаются в ничтожный комочек и укатываются в дальний угол. А ты остаешься с бесценной возможностью быть самим собой.

Я не знаю, как это работает. Но наступает день, когда ты понимаешь, что в истинном счастье все просто. Нет в нем ничего лишнего. Оттого оно столь чистое, кристальное, прозрачное, акварельное, уютное и обволакивающее с ног до головы.

Обнимаю тебя!

Глава 10

Какие наши годы

Счастливая семидесятидвухлетняя невеста кричала: «Какие наши годы!»

Примерно так выглядел бы заголовок этой истории в каком-нибудь журнале типа «Работница».