Ничего не скажу - Владимир Станиславович Елистратов

и вот. И до полудня завтрашнего дня свободен. Я к тебе сегодня в отель заеду в семь, лады?

– Лады!

– Ну и…

В семь Сашок пришел в штатском. Чуть навеселе. Мы пошли в бар у холла. Взяли местной зубровки. В баре клиентов кроме нас никого не было. Вообще, на весь отель, по-моему, тут, кроме клопов-хаврошек, нашей делегации из семи преподавателей и полсотни охраны, никого не было. В баре сидело шестеро в черном. Она пили воду.

– Сидят, – сказал Ляхов.

– Работают.

– Ну.

– Твои коллеги?

– Нет, это ихние, хаврошковские…

– Ясно. Ты сам-то своей работой доволен?

Сашок пожал плечами:

– В общем – да.

– Мог бы ведь и у нас то же самое делать.

– Мог бы.

– Не жалеешь, что уехал?

Ляхов усмехнулся:

– Что сделано, то сделано. Думай, как знаешь.

В холле послышался шум. Из лифта вышли двое мужчин. Вокруг – десяток охраны. Мужчины остановились в холле и стали оживленно разговаривать. Бугаи в баре сосредоточенно застыли над стаканами воды, как зимние рыболовы над лунками.

– Что, это какие-то важные персоны? – спросил я тихо.

– Они, – ответил Сашок. – Киприст со словаком, кажется.

– А-а-а-а…

– Хочешь фокус покажу? – прошептал Сашок, и в его глазах засияла озорь. Та, из детства.

– Покежник…

Он медленно сунул правую руку за левую пазуху. Шестеро бугаев мгновенно порозовели и быстро повторили его жест. Ляхов вынул руку. Мордовороты синхронно вынули руки. Ляхов еще раз сунул руку за пазуху. Розовая охрана вдохновенно скопировала Ляхова.

– Может, хватит? – шепнул я.

– Конечно, хватит. На третий раз могут и пальнуть. Ляхов достал из внутреннего кармана носовой платок и очень громко и продолжительно высморкался.

Президенты туманно посмотрели в нашу сторону, пожали друг другу руки и вместе с охраной вышли из отеля.

На следующий день Обама встретился с «лидерами восточноевропейских государств», и вся эта геополитическая тусовка рассосалась. В Варшаве стало все спокойно. Ляхов уехал в Гданьск по работе. Мы провели конференцию и без приключений улетели в Москву.

А теперь – без морали. Честно.

Хорошо, что я не эмигрант Пятимордин. И не президент Обама. И не варшавский охранник Ляхов. Вообще: какое же это счастье – быть просто человеком и просто жить на своей Родине, какой бы многострадальной она ни была.

Следующая остановка – жизнь

С детства люблю поезда. Ну, в крайнем случае, электрички. Самолету я всегда предпочитал поезд. А электрички – машинам. Люблю поезда. Любые. Особенно самые ранние или наоборот – самые поздние. Сладковатый запах гудрона на путях, нежно-прохладная воздушная пощечина налетающего поезда. Мерцающий антрацит ночных луж на перроне. Янтарно-фонарные косички дождя на стекле бегущего вагона. Дудук-дудук… дудук-дудук!.. Хорошо.

Понимаю, что это плебейство, но ни за что не променяю электричку на пробки с машиной. Хоть с кондиционером, хоть с чем.

Сколько себя помню, все время езжу по савеловскому направлению. У меня там дом в деревне. И почти каждый раз попадается какой-нибудь попутчик-собеседник.

Народ у нас исповедальный. И от этого писателю у нас раздолье. Знаю по себе. Ничего придумывать не надо. Садись в электричку, и к тебе обязательно подсядет какой-нибудь поддатый товарищ с чекушкой «Путинки» во внутреннем кармане пуховика. Это если холодно. А если жарко – с полуторалитровым «Толстяком» под мышкой. И ты узнаешь много интересного.

Вот и в этот раз. Было лето, будний день, часов девять вечера. Я ехал из деревни в Москву. Из окон веяло сладкой вечерней прохладой. Закатное солнце трепыхалось за дальним лесом. За окнами бежали подсвеченные облака, похожие на своды грота.

На «Луговой» напротив меня сел теплый мужик с «Толстяком». Лет шестидесяти. Вполне приличного вида. В бейсболке с надписью «МЧС». Белая майка, джинсы, белые кроссовки – все чистое, опрятное.

– Сейчас билеты будут проверять, – сообщил он мне весело. – Надо ж! Вечер, а контролеры работают. Чудеса!

Я оглянулся. В вагоне было человек двадцать, не больше. Из противоположных дверей появились две полные розовощекие тети кустодиевского вида с бляхами. Человек десять тут же встали и дружной веселой колонной двинулись к тамбуру.

– Ну, пионерия… нет, не успеют, – улыбнулся мужик, с интересом провожая взглядом колонну. Но интонация его говорила: «Надо, ребятки, успеть!»

– Осторожно, двери закрываются… – запечалился женский голос. Десять теней единой стрелой пронеслись за окном.

– …следующая остановка…

В противоположном тамбуре затопали, затолкались. Раздался смех. Крик: «Чо толкаисси!» Лязгнула дверь, и толпа бытро пропихнулась в безопасный вагон. Бляхи не обратили на это беззаконие никакого внимания.

– «Депо»… – отмаялась женщина.

– Успели! – обрадовался мужик и тут же мастерски передразнил голос: – «Дыпоэ!»

– Ваши билетики, – сказала одна из контролерш, и поезд тронулся.

Мы были последними. Из десятка пассажиров билетов не было ни у кого. Все молча протягивали кто по одному червонцу, кто по два. Мужик протянул червонец.

– Откуда едем? – спросила бляха, глядя на мужика, как на любимую собаку.

– От «Луговой», конечно.

– Куда?

– В «Депо», конечно.

Бляха ухмыльнулась и взяла червонец.

– Еще один нужен. В «Депо» он едет…

– Нету. Все на пиво потратил. Вот моя алиби, – мужик показал пальцем на «Толстяка», как Бегемот на примус.

Бляха, улыбнувшись, укоризненно покачала головой. Я протянул свой билет.

– Вон человек, с билетом едет, – кивнула в мою сторону контролерша. – А вы?.. Минимальный штраф у нас шестьдесят рублей. Ясно? Сейчас вот возьму и высажу. Гражданин вон платит за билет, а вы – десятку. Совсем обнаглели.

– Так он с билетом, зато без пива. А я наоборот.

– Стыда у вас нету! – почти умильно улыбалась контролерша.

– Нету. А пиво есть.

– Ну, нахал…

И бляхи, улыбаясь, перешли в следующий вагон.

– Ты бы у них сдачи, что ли, попросил, – сказал мне мужик.

– Какой сдачи?

– Ты откуда едешь-то?

– С Яхромы.

– Так это… рублей сто…

– Типа того.

– Сто минус шестьдесят. Итого: сорок сдачи.

– Лихо.

– А чего? Все по-честному. Будешь? – он раздвинул ноги, поставил «Толстяка» на пол, отвинтил пробку. Бутылка шикнула, захрипела загнанным конем, и шмат густой йодистой пены, как лава, сполз на пол. Запахло чесноком.

– Нет, спасибо.

– А что, жена учует?

– Да нет…

– А моя учу-ует! Она четко чует. Нюх, как у добермана. И все тебе тут же разложит: что пил, сколько, в какой последовательности. Типа майора Томина. Дознание по полной форме. Сильная женщина.

Он сделал три больших глотка.

– Пфррр… Ну вот. Обратного путю нет. Теперь пусть дознается.

Он сделал еще три глотка. Помолчал. Закрыл рот. Надул щеки. В горле у него что-то прорычало. Мужик икнул и улыбнулся:

– Пардон. Все. Начинается фиеста, – он подумал и добавил: – Думаю я, надо разводиться.

– Прям вот так вот