Почти 15 лет - Микита Франко

лучше. Не разговаривать. Не высиживать здесь время.

Слава смотрел на него с неподдельным сочувствием и Льву даже показалось, что это первый момент в Канаде, когда они друг друга услышали.

- И что делать? – спросил он.

- Не знаю! – жалко, даже жалобно повторил Лев. – Я посмотрел, что он назначает, я даже не понимаю, что это такое, у нас таких препаратов нет. Приходится всё гуглить, чтобы разобраться, и я не могу с ним об этом разговаривать, не могу говорить, что с чем-то не согласен, я же здесь никто…

Он почувствовал тепло на щеках: это Слава положил на них свои ладони. От неожиданности Лев умолк, ощущая, как тепло от любимых рук растекается по всему телу. Слава заглянул в его глаза и проговорил:

- Тише, тише… Нужно успокоиться.

- Я спокоен, - не очень спокойно ответил он.

Слава покачал головой:

- Нет. Но это нормально.

Он поднялся на носочки и прошептал Льву на ухо:

- Давай сегодня плакать, сколько хочется, а с завтрашнего дня верить в лучшее?

Лев подумал: где-то он уже это слышал, и кивнул.

Они обнялись, Лев обхватил Славу за плечи, Слава Льва – за талию, но у того уже не осталось сил думать и подсчитывать, когда они делали так в последний раз. Ясно, что чертовски давно. И ясно, что сейчас нужно было отбросить все обиды и просто сделать это, потому что они стоят перед реанимационной палатой своего ребёнка.

Спустя целую минуту, Слава первым разорвал объятие и сказал:

- Поехали к Мики.

У Льва отчего-то сел голос, и он перешёл на шепот:

- Поехали.

Слава сел за руль, Лев – рядом, на пассажирское кресло. Когда Слава выруливал с парковки, Лев заметил указатель: «Онкологическое отделение», и его посетило неожиданное узнавание: Юля. Ту фразу – сегодня плакать, а завтра верить в лучшее – он сказал однажды Славе про Юлю.

Неужели Слава запомнил её на всю жизнь?

Почти 15 лет. Слава [20]

Слава перечитывал условия государственного медицинского страхования несколько раз, поэтому был уверен в том, что там написано: страховка покрывает всё, кроме того, что не является необходимым (в этот список входила косметическая хирургия, неэкстренная стоматология и иглоукалывание). Ничего из этого Ване не требовалось, а всё, что требовалось – покрывала страховка.

Они бы получили её через две недели, а пока действовала временная – Слава купил её перед отъездом, потому что Слава вообще-то не дурак. Он прекрасно понимал, что гиперактивный Ваня может внезапно выскочить на дорогу, а депрессивный Мики – напиться таблеток, и ехать с такими детьми куда-либо без медицинского страхования – верх глупости.

Ванина страховка покрывала вызов скорой, первую помощь, госпитализацию и содержание в больнице, консультации врачей и лекарства. Да, это только частичное покрытие расходов, и да, Славе придётся в течение двух недель самому оплачивать всё остальное, и это правда дорого. Но не настолько дорого, чтобы действовать так, как предлагал Лев.

«Я вернусь в Россию, буду работать и присылать деньги», – вот что он предлагал. Впервые Слава услышал об этом на их домашнем консилиуме и не стал выяснять отношения при Мики, но все последующие дни он только и делал, что спрашивал Льва: зачем?

А Лев отвечал одной и той же фразой, настолько нелогичной, что Славе было даже странно, что её говорит Лев.

- Потому что оплачивать его лечение – дорого для нас.

- Хорошо, - соглашался Слава. – Одна твоя зарплата в сумме с моей покроют эти расходы. Что потом? Опять уволишься и вернешься?

- Ты так уверен, что реабилитация будет бесплатной?

- Я уверен в том, что там написано: бесплатно всё, что является обоснованным с медицинской точки зрения. Я думаю, лечение после комы – это обоснованная помощь.

- А если нет?

Слава логично рассудил:

- Думаю, можно спросить об этом в больнице и не гадать.

Слава был уверен в ответе. Лев, судя по всему, тоже, но принимать его не хотел. Глядя на смятение в его лице, он спросил о том, в чем подозревал мужа уже не первый день.

- Ты ищешь повод, чтобы уехать?

Лев вспыхнул:

- Я не ищу повод! Я хочу как лучше.

- Как лучше – это остаться с нами, - и, подумав, добавил: - Если ты имеешь в виду как лучше для семьи, а не для себя.

- Ну, тебе же можно делать как лучше для себя, - буркнул Лев.

Тон разговора менялся с такой скоростью, что Слава не успевал отследить настроение Льва. В считанные секунды они превратились из переживающих трагедию родителей в разводящихся супругов. А они ведь только-только снова начали спать в одной постели…

Слава сделал глубокий вдох, медленный выдох, и пообещал себе, что останется спокоен.

- Я прошу тебя не уезжать, - ровно произнес он. – Я считаю, в этом нет необходимости. Я смогу оплатить эти две недели.

Да, придётся ограничить и себя, и Мики в расходах, придётся отодвинуть его психотерапию, но две недели – это же не вся жизнь.

- А я считаю, что в таком состоянии, как у Вани, в любой момент могут возникнуть непредвиденные расходы.

- Это можно просто уточнить в больнице.

- Они могут не сказать всего.

Слава прыснул, чувствуя, что терпение заканчивается:

- Да скажи уже, как есть.

- Что?

- Что хочешь уехать. Не прикрывайся для этого Ваней.

- Я хочу уехать ради Вани.

- Ради Вани надо оставаться, а не уезжать.

Лев долго молчал и – Слава это видел – определенно чувствовал себя неправым. Кроме «а вдруг» не было ни одного аргумента, ни одной по-настоящему весомой причины для спешного отъезда. Они находились в спальне: Лев стоял, подпирая стену, Слава сидел на постели, но ему казалось, что он всё ещё там – в коридоре реанимации, один. На самом деле, Лев так и не пришёл к нему.

- Ты не понимаешь, - выдохнул Лев и, выйдя за дверь, закончил этот разговор.

Слава правда не понимал. И, более того, не хотел понимать.

О том, что он всё-таки на самом деле, прям всерьёз и по-настоящему уедет Слава узнал за два дня до самолёта – на шестой день Ваниной комы, но подозревал, что билеты у Льва появились гораздо раньше, просто он тянул с объявлением этой новости. Сказал: «Я принял это решение сам, точно также, как ты когда-то принял единоличное решение, что мы