Физика любви - Юля Артеева

честное слово, – и смеется, – но я за вас рад.

– Да что за перформанс-то? – поддаюсь старой привычке и прячу искренние эмоции, огрызаясь.

Но никто не обращает на это внимания. Кузнецов треплет Яну по голове и говорит:

– Мы с Кудиновым чуть на бабки не забились, сколько времени вам понадобится понять то, что всем и так очевидно.

Снова не выдерживаю и улыбаюсь.

Говорю:

– Вань, спасибо. Но, без обид, еще раз ее тронешь, я тебе руку откручу.

Парни смеются, а Кузнецов тут же вскидывает ладони, показывая, что все понял.

– Так может потренируемся тогда? – кричит Манкова.

Ребята тут же расходятся по парам. Я наклоняюсь к Яне и касаюсь ее губ легким поцелуем:

– Все в порядке?

– Все замечательно.

Да, пожалуй, все и правда просто замечательно.

После тренировки быстро переодеваюсь и занимаю выжидающую позицию на полу напротив двери женской раздевалки. Достаю наушники и задумчиво кручу в руках кейс. Надеюсь, я не выгляжу жалко. Я ведь просто жду свою девушку. От этой мысли приятное тепло разливается по телу, а я опускаю голову вниз и мотаю ей из стороны в сторону. Свою девушку. Это не звучало бы так волшебно, если бы ей не была Яна.

Нахожу новую песню и первое, о чем я думаю, что нужно показать ее Петровой. И это что, теперь всегда так будет?

мы же зависим друг от друга

мы как детали целого

нас не отпустит, пока кто-то

не выключит свет

нам не интересны эти мелочи

мы не кричим о помощи

нас не отпустит, пока кто-то

не выключит свет

растеряли все то,

на чем строили наши корабли

но без тебя мне так не спокойно

и тянет от земли[3]

Первой из раздевалки выскакивает Манкова. Как всегда стремительная. Видит меня, по-доброму усмехается и говорит:

– Не верится, что кто-то смог тебя объездить, Янковский.

А потом смеется, запрокинув голову, как делает это всегда, и идет по коридору размашистым шагом. Ну и девчонка. Чувствую в ней то, что ценю в людях сильнее всего – характер и искренность.

И наконец выходит моя девочка. Замирает. Будто каждый раз удивляется, видя меня. Потом садится рядом, скидывая спортивную сумку тут же на пол.

– Я нашел нам новую песню, – делюсь наушником.

Она вслушивается в слова и склоняет голову мне на плечо.

Не знаю, может быть, все в 17 думают, что их отношения – это навсегда. Но я не просто так думаю. Я так остервенело в это верю, что иначе и быть не может. Вдыхаю аромат весенних полевых цветов. Но сегодня она пахнет иначе, я заметил это еще на свадьбе. Смородина, ваниль, что-то такое же хрупкое, как она сама.

– Эй, ты меня нюхаешь? – она смеется и отстраняется.

– Даже не буду извиняться. Ты пахнешь потрясающе.

– Это мама Оливки подарила мне новые духи.

– Нет, это ты.

Ее щеки розовеют. Она молчит, а потом говорит:

– Я долго думала, чем пахнешь ты. Что-то теплое и терпкое. Такое знакомое и волнительное. Ты пахнешь, как Новый год, – Яна заглядывает мне в глаза, – это глупо?

– Нет, это прекрасно.

Я целую ее сначала в лоб, потом в уголок губ, а потом она сама подается вперед и приникает ко мне так жадно, что я сгораю дотла за секунду.

Глава 29

Первое, что я вижу дома, это отцовские ботинки у порога. Рановато он стал возвращаться домой.

– Привет! – он выглядывает из кухни, держа в руках неизменную кружку с кофе.

Кажется, что без кофеина папа не функционирует. Это его топливо, кислород, вода, еда и самая большая любовь.

– Я суши заказал, только привезли, будешь?

Киваю:

– Сейчас переоденусь.

Ну, что ж. Если отец показывает чудеса перевоплощения, может быть, и у меня выйдет?

Но, как только я захожу в комнату, меня затопляет бешенство. Чистое, незамутненное. Здесь снова кто-то был.

– Алина! – ору я. – Какого хрена?!

Пытаясь сморгнуть белую пелену, влетаю в ее комнату. Она с писком выставляет перед собой подушку, которую я в секунду отшвыриваю в сторону, нависая над сестрой. Она вся сжимается.

– Извини!

– Я это уже слышал! Ты уже извинялась, а я уже на тебя орал, у меня что, дежавю?!

– Глеб, ну что ты так кричишь? – не голос, а мурчание раздается из угла.

Майя. Все понятно. Сидит в кресле, закинув ногу на ногу. Глаза сверкают в полумраке.

Распрямляюсь:

– Алин, я разве не советовал тебе сменить подружек?

– Да что за трагедия? – снова эта мадам подает голос.

– Майя. Я очень пытаюсь тебя игнорировать, – прикрываю глаза, – но если ты не заткнешься, то вылетишь из этой квартиры.

– Не смей так разговаривать с моими друзьями! – визжит сестра.

– Да она тебе не подруга! Просто мерзкая маленькая девчонка, которая тебя использует.

– А твоя Яна тебя не использует? – выплевывает сестра.

Я хватаю ее за запястье, и она снова переходит на ультразвук.

Дверь приоткрывается, и показывается голова отца:

– У вас все в порядке?

– Нет! – рявкаю агрессивно.

Невероятным усилием воли я разжимаю пальцы и отступаю назад.

– Я буду у Барышевых, пока эта малолетка не уйдет.

– Ты про Алину? – удивленно спрашивает отец, пока я обуваюсь.

Да, он стал появляться дома чаще, но он по-прежнему нас не понимает.

– Я про ее тупую подружку, – кидаю ему зло и захлопываю за собой дверь.

Глава 30

ЯНА

В день финала я очень плохо сплю. Ближе к утру задремываю, но в пять все равно просыпаюсь как от толчка в грудь. Видимо, это весь мой сон на сегодня. Сдаюсь и беру в руки телефон, чтобы найти там, как и каждое утро, сообщения от Янковского.

Глеб

 SOCRAT – Сон

«Ты сейчас не спишь, я украл твой сон».

Это не я романтик, представь, что это наш финал тебе песню отправляет. Больше чем уверен, что из-за игры ты всю ночь ворочалась, а с утра будешь висеть над унитазом. Расслабься, все получится, малышка.

Улыбаюсь и сажусь в постели. Утро с его сообщениями всегда гораздо более приятное, чем без них. Но он прав,