Я обязательно уволюсь - Маша Гаврилова

могли справиться с такой работой, но никто не приходил в голову. Аня сказала:

– У меня уже есть вариант. Я бы хотела, чтобы это была ты.

Я не ожидала такого поворота. Аня всегда держалась Ангелины и пыталась ей подражать. Ангелина меня унижала, исправляла мои ошибки. Согласно Ангелине, я была ужасной бездарью. Видимо, на самом деле Аня ей не верила. Видимо, Анино приятельство с Ангелиной оказалось обманом, желанием удержаться на своей позиции. Мотивации держаться Ангелины я могла вообразить, поэтому Аню можно было понять и нельзя было осудить. Цель бывает важнее средств, хоть и не всегда.

Я сказала, что мне надо подумать, а внутри себя уже всё решила. Аня никогда не обижала меня и работала хорошо и много. Она могла меня учить и поддерживать. Довериться ей казалось не такой уж плохой идеей. И спустя пять дней и четыре ночи я согласилась. Но предупредила – если станет плохо, я уйду. Аня кивнула.

3

Я зашла в старый офис настороженно, ушки на макушке, и не поверила своим глазам. Отделы разделили между собой перегородками, и опенспейс перестал быть слишком уж опен. Перегородки выглядели хлипко – и всё-таки были огромной радостью. Хоть какая-то приватность. Остальное не изменилось: страшные столы, неудобные кресла. Только компьютеры куда-то пропали. Наверное, их сдали в ремонт или на металлолом.

В кухне стояли большие коробки. Я нашла Аню, и она объяснила:

– Мы переезжаем в другой офис.

У компании сменился директор, и начались огромные перемены. Новый директор провёл интервью со всеми работниками и наувольнял бесполезных и беспомощных людей. Так ушла Ангелина.

И моя старая-новая работа приносила мне много радости. Аня учила, на самом деле учила. Исправляла ошибки, поддерживала. В первые дни я тряслась, боялась сделать что-то неправильно, но Аня никогда не была недовольна. Она выращивала из меня взрослую птицу, белую лебедицу.

Немножко привыкнув к новой работе, я наконец смогла написать Алисе, она тут же ответила мне – видимо, обрадовалась. Алиса, как и я, была без сил. Мы перебрасывались снежками-печалями, передавали их друг другу. Алиса хотела увольняться. Ей надоел детский сад, она переросла его. Больше ей не хотелось быть инди-музыкой, а кем хотелось быть, она ещё не знала. Ей подкидывали фрилансы друзья, ещё она преподавала школьникам литературу. Это были автоматические действия, параллельно она искала себя: проходила онлайн-курсы по дизайну, архитектуре, учила питон. Я шептала по ночам: «Вот бы у неё всё получилось».

Мы переписывались каждый день, но ненавязчиво. Я по секрету рассказала Алисе, что маркетинг всегда интересовал меня, но я не понимала, как к нему подступиться. Алиса удивилась: «В смысле, всегда знала, что у тебя есть талант продавать?» Я отправила много эмоджи: клоун, каменное лицо, чувак в очках, улыбающийся смайлик со слёзкой, плавящийся смайлик. Это значило «нет».

Я имела в виду другое: меня окружали талантливые художницы, некоторые из них мне нравились. Они занимались важными делами: политическим искусством, экопросвещением, деколониальными исследованиями – тем, что было не зря. Я мечтала, чтобы об их творчестве слышали и говорили. О творчестве Лены, которая всё-таки решила сделать фотопроект про свою семью и сейчас была в Республике Коми, в деревне бабушки.

Алиса удивилась: «Ты всегда знала, что хочешь этим заниматься?» Я отправила много плачущих эмоджи. Это значило «конечно же нет». Но это желание – быть в тени и представлять тех, с кем чувствую солидарность, – давно зрело внутри меня. Я не мечтала о карьере художницы, но хотела как-то быть полезной. А потом пришла Аня со своим предложением. Я поняла тогда: мне нужна именно такая работа. У меня не было времени остановиться и подумать – я бралась за всё, что предлагал рынок труда; я должна была выжить.

Алиса отправила мне много сердечек.

4

Антон приехал в Москву. Внезапно, без предупреждения, как он умел. Мне написала об этом Лена, хоть мы и не общались. Я удивилась, предложила встретиться: попить латте-чай в новой кофейне на Китай-городе. Только мы двое, как было раньше, до переезда Антона. На эту встречу я пришла на пятнадцать минут раньше, так сильно мне хотелось узнать все новости. Лена опоздала, на ней была самая некрасивая её одежда, как будто она наряжалась с закрытыми глазами. И всё равно она выглядела роскошно. Она безо всяких пауз и приветствий сказала:

– Мы с Антоном снова вместе.

Глаза у неё не горели. Они были совсем сухие и впалые, как будто она давно не спала или постарела за один день. Лена не выглядела счастливой, не звенела любовью и смотрела на меня как на чужачку. Как будто я была шкатулкой с воспоминаниями, о которых хотелось забыть.

Антон смазанно объяснил Лене, что ему нужно в Москве забрать какие-то вещи и повидаться с семьёй. И нежно смотрел на неё и был ласков. Она была холодна, но всё-таки ещё любила его.

Я переехала в центр, поэтому вернула Лене ключи от квартиры с нетронутыми зубными щётками. Лена наконец объяснила секрет квартиры. Это была квартира родителей, но они перебрались за город в большой красивый тёплый дом. А за квартирой оставили присматривать бабушку. Она обставила квартиру всем необходимым – ждала, когда Лена с Антоном поженятся и переедут туда, поближе к ней. Бабушка и слышать не хотела про дом Антона с королевскими комнатами и камином. Бабушка жила доступными ей мечтами: своя квартира, стабильность, семья, спальный район за МКАДом. Она как будто никогда не видела Лену и её желания. Но Лена и сама их не видела теперь.

Антон пригласил нас – меня, Лену и Алису – увидеться в дорогом красивом ресторане. Он предупредил, что платит за всех. Я облегчённо выдохнула, денег много у меня не бывало, я откладывала финансовую подушку, как советовали блогеры. Мы с Алисой встретились заранее, чтобы прийти вместе и не дать неловкости поглотить нас. Антон ещё никогда никуда нас не звал и тем более не платил. Наоборот – меня он всегда просил вернуть деньги, даже если покупал мне картошку фри и апельсиновый сок в «Макдоналдсе».

Лена и Антон уже сидели в ресторане, о чём-то неспешно разговаривали. Они подходили этому богатому месту, Лена в бордовом облегающем платье, Антон весь в чёрном. Я всматривалась в Антона. Мы не виделись всего три недели или что-то около того, но всё поменялось. Оказалось, Антон не был навсегда. Я всё ещё любила его, только эта любовь тоже стала шкатулкой с воспоминаниями. По ней проводишь пальцами с нежностью, гладишь её и никогда не